Валентин Сидоров

- Но встреча с Учителем на физическом плане, - сочла своим долгом добавить Зинаида Григорьевна, - отнюдь не означает, что вы видите Учителя в его физическом теле. Дело в том, что практически невозможно отличить физическое тело Учителя от его астрального тела. Как вы знаете, не каждый человек в состоянии выдержать огненные вибрации физического проводника Учителя. Поэтому он пользуется им в исключительных случаях. Но разве столь уж важно для нас: в каком именно - физическом или уплотненно-астральном облике предстанет перед нами Учитель? Главное - созреть для этой встречи. Главное, чтобы она состоялась.

* * *

В июне 1926 года, выполняя поручение Махатм, Рерихи: Елена Ивановна, Николай Константинович, Юрий Николаевич приехали в Москву. Как и планировалось заранее, в Москве к ним присоединились Зинаида Григорьевна и ее муж. Они должны были сопровождать Рерихов в их поездке на Алтай. Для этой цели было закуплено и упаковано в ящики соответствующее снаряжение: походные вещи, теплая одежда, медикаменты. Вот почти дословный рассказ Зинаиды Григорьевны о событиях того времени.

- Мы жили в центре, в гостинице, название которой я запамятовала; кажется, называлась она Большой Московской. Домашние дела легли на меня. Я заказывала в ресторане вегетарианскую пищу (что требовало особого контроля), ходила в магазины, покупала икру, молоко.

Елену Ивановну мы застали больной. К тому времени ее организм уже настолько утончился, что она с трудом переносила атмосферу большого города. Николай Константинович был весьма озабочен состоянием ее здоровья. Он даже вынужден был прибегнуть к услугам доктора. Тот осмотрел ее, распорядился поставить пиявки, чтоб оттянуть кровь. Но процедура оказалась столь мучительной, что Елена Ивановна не выдержала и прервала ее. Пришлось отставить пиявки так же, как и химические препараты, которые тоже не принесли должного облегчения. Ни в каких официальных московских встречах Елена Ивановна не участвовала. Этим занимались Николай Константинович и Юрий Николаевич. Иногда они брали с собою меня. Надежда Константиновна Крупская запомнилась мне в основном своим внешним видом: простоволосая, скромно одетая. Беседовали о проблемах образования и воспитания, но детали беседы я совершенно забыла.

А вот Луначарский запечатлелся в моей памяти гораздо ярче. Разговор с ним получился живым, доверительным. Я даже рискнула попросить его помочь мне приобрести икону Преподобного Сергия. Через несколько дней я получила от него в подарок икону. Кстати, Луначарский предложил Рериху возвратиться на родину и обещал ему пост комиссара просвещения РСФСР. Николай Константинович отвечал, что для него это исключено, что у него на ближайшие годы совершенно иные планы.

Надо сказать, что самые большие надежды Рерихи возлагали на тогдашнего комиссара иностранных дел Чичерина. Елена Ивановна говорила, что у него тонкая психическая организация, и что он обладает чуткой восприимчивостью к происходящему. На встрече с Чичериным я не была. Но отлично помню Николая Константиновича и Юрия, только что возвратившихся от Чичерина. У Николая Константиновича был несколько усталый вид. Он сказал: " Ну вот и свершилось: мы вручили письмо и землю". Земля, предназначенная для могилы Ленина, была взята с места захоронения священного пепла Будды. Об этом Николай Константинович сообщил Чичерину.

Вдова Ленина. Луначарский. Чичерин. Как вы понимаете, это были наиболее интеллигентные представители советского правительства, но, как вскоре выяснилось, серьезного влияния на положение дел в стране они не имели. А с теми, кто имел, Рерихи не намеревались встречаться. Однако информация о Рерихах, очевидно, достигла самых верхов. И вот, это было уже к концу нашего пребывания в Москве, позвонили от Дзержинского. Тот изъявил желание лично побеседовать с Рерихами.

Отказаться от встречи было невозможно. Нехотя Николай Константинович и Юрий отправились на Лубянку. А дальше произошло следующее. Рерихи сидят в приемной. Ждут. Проходит полчаса, час. Они вдруг замечают, что начинается какая-то беготня. Мелькают взволнованные и испуганные лица. Выходит секретарь. Извиняется.

Говорит: "Поезжайте обратно. Приема сегодня не будет."

А назавтра мы узнали о скоропостижной смерти Дзержинского. Он умер в тот момент, когда Рерихи находились у него в приемной. Но на этом история не кончилась. Получилось так, что с нашего балкона мы наблюдали, как хоронили Дзержинского. Траурная процессия шла медленно и мы имели возможность рассмотреть членов правительства, несущих гроб. Угадали Троцкого, угадали Сталина - они шли рядом. Во всем этом было, право, что-то фантастическое: внизу - красноармейцы, чекисты, большевистские вожди, а в высоте над ними и как бы недосягаемые для них - мы. На другой день после похорон Дзержинского мы уезжали из Москвы. Казанский вокзал. Агент, сопровождающий нас, суетится возле нас и умоляет:

- Говорите, господа, только по-английски. Только по-английски. Иначе с таким огромным багажом вас не посадят.

Мы вняли его совету и благополучно погрузились в поезд. Отъехав, мы вздохнули с чувством облегчения, потому что, честно говоря, после звонка Дзержинского ощущение тревоги не покидало нас. Мы радовались новым впечатлениям, как дети. Выбегали на остановках, чтобы купить сувениры, полакомиться пирожками. Елена Ивановна с улыбкой наблюдала за нами, но не вмешивалась в наши разговоры. Молчала. И только потом, когда поездка закончилась, и мы находились уже на Алтае, она проинформировала, что наибольшая опасность нас подстерегала не там, где мы ее ждали - в Москве, а там, где мы перестали о ней и думать - в дороге. Поэтому в течение всей поездки она усиленно медитировала, чтобы оградить нас невидимой защитной сеткой от всяческого рода неожиданностей.

На Алтае, в Верхнем Уймоне, мы разместились в двух избах. В одной из них, двухэтажной, жили Рерихи, в другой мы.

Помню, как сразу после нашего приезда объявился неведомо откуда пришедший белый щенок. Он очень привязался к нам, особенно к Юрию. Куда бы Юрий ни шел, белый щенок за ним. А накануне нашего отъезда щенок пропал. Мы переполошились. Обшарили ближайшие окрестности, все укромные уголки - нигде его нет.

- Не ищите, - сказал Юрий. - Очевидно, это добрый дух здешних мест. Он пришел поприветствовать нас и, выполнив свою миссию, исчез.

Атмосфера Алтая благотворно воздействовала на здоровье и самочувствие Елены Ивановны (да и наше тоже). Шла интенсивная передача текстов Учения. Она не прерывалась ни на один день. Впоследствии эти тексты составили книгу "Община".

Планы на будущее Рерихи связывали с Алтаем. Они хотели вернуться на Алтай, они надеялись, что со временем обязательно сюда вернутся.

Елена Ивановна и Николай Константинович были четко осведомлены, и об этом они нам говорили, что на Алтае будет возведен город будущего - Звенигород. Они знали даже высоту, на которой будет расположен этот город. Рассказывали о трехступенчатом принципе расположения города Новой Эпохи. Внизу - сам город, над ним Храм человеческих достижений, а над ним - место встречи земли с духом. "Храм человеческих достижений, - говорили Рерихи, - можно считать и Храмом Махатм, ибо Махатмы примут непосредственное участие в его строительстве." Об этом они заявили прямо и недвусмысленно в одном из посланий, полученных Рерихами: "Камень положим во Храм".

* * *

- Мы расстались с Рерихами на Алтае, - продолжала свой рассказ Зинаида Григорьевна, - чтобы потом встретиться с ними в Монголии. Встречи ждать пришлось недолго, потому что не успели мы вернуться в Нью-Йорк, как получаем письмо от Рерихов с просьбой ускорить наш отъезд. "Нужно попасть, - писали они, - в Монголию до разлива рек, тогда дороги здесь становятся непроходимыми."

Как и в прошлый раз, нам было поручено закупить походное снаряжение для будущей экспедиции по маршруту Улан Батор - Лхасса. Палатки, инструменты, консервы - все это нужно было не только закупить, но и упаковать надлежащим образом в ящики. Их же оказалось такое множество, что на советской таможне в Москве только ахнули. По счастью, я на всякий случай наклеила на каждый ящик листок с реестром вещей, находящихся в ящике. Очевидно, таможенникам не улыбалась перспектива возиться Бог знает сколько времени со всем этим имуществом. Поэтому они решили поверить написанному и пропустили ящики без всякого досмотра.

А мне предстояло преодолеть еще один барьер - получить монгольскую визу. Это оказалось несколько сложнее, чем я думала. Тем более, что мне пришлось добывать визу не только для себя и своего мужа. Вместе с нами в Монголию должны были выехать брат Рериха Борис Константинович и доктор Рябинин, еще до революции знавший Рерихов. Доктор был включен в нашу группу по указанию Учителя. Ему вменялось в обязанность следить за состоянием организма Елены Ивановны во время предстоящей экспедиции и фиксировать результаты наблюдений в специальном дневнике

.

К сожалению, бюрократическая одиссея заняла довольно много времени. Меня, как мячик, перебрасывали с одной стороны на другую. Прихожу в Монгольское посольство. Там говорят: "Сначала надо получить разрешение в советских органах". Иду в советское ведомство. Те отвечают: "Причем тут мы? Это должны решать сами монголы. Идите к ним".

Но, в конечном счете, все уладилось, и мы отправились в путь, хотя и не в точно намеченный срок. В Монголии мы наняли две машины, забив их до отказа вещами. В одной разместились Рябинин, Морис и я. В другой - Борис Константинович. Мы все же немного запоздали. Весна уже началась, и мы пересекали реки перед самым их разливом.