Валентин Сидоров

Жизнь Рерихов в Америке четко делилась на две части. Первая протекала на виду, нередко приковывая к себе внимание широкой прессы. Выставки. В течение двух лет картины Рериха путешествовали по всей Америке: Бостон, Чикаго, Филадельфия, собирая тысячи и тысячи зрителей. Создание института объединенных искусств. Вначале он располагался всего лишь в одной комнате, но потом переместился в трехэтажный особняк на Риверсайд Драйв. Однако и этого помещения оказалось мало, и началось возведение 27-этажного небоскреба над Гудзоном, открытие которого состоялось в 1929 году.

И, разумеется, бесконечное число посетителей. Рерих был магнитом, притягивающим к себе людей творческого склада. Вокруг него группировались художники, музыканты, артисты, неординарные политические деятели. Специально чтобы встретиться с Рерихом, из Калифорнии приехал Рокуэлл Кент. Тогда он был молодым художником, бедствующим, как и многие представители его профессии. Тем более, что его ругали за левизну, и у респектабельных, а значит богатых американцев полотна Рокуэлла Кента не имели спроса. Чтобы поддержать своего коллегу, Рерих приобрел у него за довольно солидную сумму картину, изображающую арктический пейзаж.

Но не менее интенсивно, чем внешняя, шла духовная жизнь Рерихов. Сформировался небольшой кружок. Он собирался регулярно - раз в неделю по вечерам. Состав этого сокровенного кружка ныне вызовет, наверное, удивление: ведь рядом с людьми, оставшимися до конца верными Рерихам (Зинаида Григорьевна, ее мать) мы увидим тех, кто станет предателями дела Рерихов - золовка Зинаиды Григорьевны Эстер Лихтман, семейная чета Хоршей, пытавшаяся соединить биржевые спекуляции с духовным поиском. Что это? Случайность, досадное недоразумение? Конечно, нет. Судьбы человеческие сплетаются в единый кармический узел не случайно, а закономерно, но вот выявить эту закономерность далеко не просто.

- Наши занятия, во всяком случае на первых порах, - говорила Зинаида Григорьевна, - сопровождались феноменами. Особенно примечательным был сеанс, на котором произошла материализация астрального объекта. Помню, что во время сеанса мы как бы впали в состояние некоего транса. А когда вышли из этого состояния, то увидели, что моя мать держит в руках золотой медальон, образовавшийся буквально из ничего. Моя мать, а она была медиатором, т.е. обладала даром яснослышания, сказала: "Велено передать Уоллесу".

С Генри Уоллесом (впоследствии он станет министром сельского хозяйства, а затем вице-президентом США) мы были немного знакомы. Он бывал на выставках Рериха, читал его статьи, посещал институт объединенных искусств. Мой муж Морис передал ему медальон. Когда он открыл крышку и посмотрел на внутреннее изображение, страшная бледность покрыла его лицо. "Откуда это у вас?" - воскликнул он. Оказывается: в юности Генри Уоллес любил одну девушку и собирался на ней жениться. Но случилось так, что накануне венчания она скончалась. Уоллес чрезвычайно переживал ее смерть и ни с кем не делился воспоминаниями о своей первой любви. И вдруг - медальон, а внутри - портрет его бывшей невесты! Естественно, что Уоллес был потрясен до глубины души. Во всеуслышание он объявил себя учеником Рериха. Но увы, его преданности хватило ненадолго. Когда он встал перед выбором: или Рерих, или Хорш, незаконным путем присвоивший имущество художника, он принял сторону Хорша, ибо это сулило материальные выгоды. Вслед за Хоршем он предал Рериха.

- Это лишний раз подтверждает мысль, - продолжала Зинаида Григорьевна, - что так называемые чудеса ни в коей мере не способствуют утверждению духовного начала в человеке. Наоборот, они лишь могут усугубить Карму, как это получилось с Хоршем и Уоллесом. А феномен как бы возвращается к феноменалисту, играя роль своеобразного бумеранга. Вот почему Учителя предостерегали и предостерегают от демонстрации феноменов, в особенности ради удовлетворения праздного интереса любопытствующей толпы.

- Что же касается меня, то для меня главный феномен - это Учение Живой Этики. И больше всего я благодарна жизни за то, что мне посчастливилось быть непосредственным свидетелем процесса создания первых книг Учения. Иногда спрашивают: через кого шла передача Учения - через Елену Ивановну или Николая Константиновича? Могу ответить: и через Елену Ивановну, и через Николая Константиновича. Причем работа над первой книгой в большей степени легла на Николая Константиновича. Но об этом читающий может и сам догадаться. Известно, что в то время Николай Константинович увлекался стихами и выпустил в свет свою поэтическую книгу "Цветы Мории". Это наложило отпечаток на характер первой книги Учения. Ведь "Листы сада Мории" по существу написаны белыми стихами.

* * *

Миссия Рерихов в Америке находилась под постоянным контролем Учителей, что свидетельствовало об исключительно важном характере этой миссии. В письме, датированном 1 марта 1947 года, Николай Константинович воскрешает любопытный эпизод из того периода жизни.

"В марте, в этом памятном для нас всех месяце, хочется вспомнить знаменательную встречу в Музее Метрополитан четверть века назад. Многие сотрудники об этом вообще не знают. Помните, предполагалась в Музее деловая встреча с одной влиятельной особой из Чикаго. Как всегда я пришел несколько раньше и поджидал в большой входной зале, где висят гобелены. Заметил, что вокруг меня обошел высокий сухощавый пожилой человек в темном костюме. Незнакомец остановился около и, смотря на гобелен, сказал: "Они имели стиль, а мы его утеряли". Я подтвердил. Незнакомец обратился ко мне: "Вы кажется поджидаете кого-то. Может быть и я пришел с кем-то повидаться.

Сядемте на скамью, отсюда вы увидите, когда придут друзья". Мы сели, незнакомец прикоснулся указательным пальцем к моему лбу (посетители ничего не заметили) и сказал тихо, внушительно: "Вы пришли говорить по делу. Вы не должны об этом говорить. Еще три месяца вы не должны ничего предпринимать. Условия будут неблагоприятны. Потом все устроится со стороны вам неожиданной". Затем незнакомец дал несколько благожелательных советов, встал, сделал приветственный знак рукою и со словами: "Доброго счастья!" быстро ушел к выходу. С опозданием приехала особа из Чикаго. Мы прошли по Музею, но о деле я не говорил, чему она, видимо, была несколько удивлена. Как вы знаете, по указанию незнакомца, через три месяца все устроилось. Удивительно, что я не спросил имя доброго советника и не пошел проводить его. Вышло, что он никого не ждал, пришел повидаться и предостеречь меня. Удивительно, что многочисленные, вокруг ходившие посетители не замечали его необычного движения, а я выслушал его советы без единого слова, как бы так и следовало. Вот и в Нью-Йорке на пятом авеню может происходить нечто знаменательное".

* * *

Вторая встреча с Учителями - на этот раз запланированная; о ней, как о чем-то твердо намеченном, упоминала Елена Ивановна при знакомстве с Зинаидой Григорьевной - состоялась в 1924 году в Индии, а именно - в индийском княжестве Сикким, в Дарджилинге. Надо сказать, что в Дарджилинге Рерихов с первых дней приезда окружила праздничная атмосфера. Их поселили в доме, некогда принадлежавшем Далай Ламе. Местные жители, посещавшие Рерихов, дарили им священные буддийские амулеты, а также танки с изображением Шамбалы. А однажды к воротам дома подошла торжественная процессия. Знамена, барабаны. Лама, возглавляющий процессию, приблизился к Николаю Константиновичу, приветствовал его глубоким поклоном и обратился к нему с такими словами:

- У вас замечательные знаки на щеке (у Николая Константиновича семь родинок на правой щеке своим расположением напоминали созвездие Большой Медведицы). По этому признаку мы вас отличили. Точно такие же знаки были у пятого Далай Ламы.

- А пятый Далай Лама, - сказала Зинаида Григорьевна, - особо почитаем в Тибете как самый выдающийся представитель духовной династии Далай Лам.

О предстоящей встрече Рерихи были уведомлены. Правда, несколько смущало то обстоятельство, что назначена она была в очень людном месте недалеко от храма. Но точно так же, как и в Лондоне, в назначенный час толпа неожиданно рассеялась и никто не мешал беседе. По утверждению Елены Ивановны, это было следствием мысленного приказа Учителя. А беседа была продолжительной и обстоятельной. Была четко определена главная цель предстоящей миссии Рерихов - Москва, вручение советскому правительству послания гималайских Махатм, переговоры от имени тех же Махатм. Такого рода посольство снаряжается лишь один раз в столетие.

"Каждый народ оповещаем лишь один раз!" - сказано в Агни Йоге.

- Но не только в Россию, - продолжала Зинаида Григорьевна, - должен был отправиться Рерих. Он взял нa себя миссию в качестве посла Белого Братства посетить двадцать семь стран мира, неся в каждую страну один и тот же призыв к единению, причем единение это мыслилось прежде всего на базе сближения культур. Собственно, ставший впоследствии знаменитым лозунг "Мир через Культуру" прозвучал впервые во время встречи с Учителями в Дарджилинге.

К сожалению, каких-то осязаемо видимых результатов миссия Рериха не дала. В России он столкнулся с непониманием. В Англии - с ненавистью. Единственная страна, которая отнеслась к нему доброжелательно - Франция. Но, естественно, погоды она сделать не могла. Дарджилинг, как и Лондон 1920 года, как и Париж двадцать третьего года (там был получен от Учителя Камень Ориона), стал одной из самых значительных вех в жизни Рериха. Незадолго до смерти он пишет картину, на которой с какой-то особо обостренной выразительностью воспроизвел дарджилингский горный пейзаж. Называется эта картина: "Помни!"