Мистерии Таисия Черного

Здравствуй, Гервиг!

Я был чрезвычайно увлечен твоими последними находками и идеями. Думал прислать тебе кой-какие новые протоколы, но они пока что не совсем доведены до ума. На письмо же хотелось ответить тотчас, поскольку, оно возбудило во мне воспоминания о некоем случае, подобном тому, о котором ты писал. Кроме того, ты сказал, что уже год получаешь странные противоречивые ответы о природе Марса. Что ж, я бы хотел высказаться и по этому поводу тоже, надеясь, что тебя это как-то продвинет вперед. В любом случае, не унывай. Возможно, еще не пришло время твоего знания, а потому, подожди еще с полгода - там видно будет.

Помнишь, я рассказывал тебе о человеке по имени Набиль, том самом, что продал (или скорее - подарил) мне то странное кольцо с камнем, меняющем цвет неизвестно от чего? Так вот, с этим человеком как раз и связана вся эта престранная история.

Как-то раз, я решил зайти к нему в лавку, поскольку все равно уже находился в Старом городе, а с этим человеком интересно было поболтать о том, о сем. Я без труда нашел узкую кривую улицу, идущую вбок от Дамасских ворот, прошелся по ее склизким зеленоватым камням и вскоре, увидел Набиля, сидящего возле своей лавки. Он лениво покуривал, размышляя о чем-то своем. Я поздоровался, присел на ступеньки и мы разговорились. Беседа вяло варилась в вязком воздухе никогда не продуваемой улицы. Мы поговорили о последнем хамсине ***, измучившем город до крайности, о небывалой засухе и о том, что хороший верблюд подчас стоит не дешевле автомобиля. После, как-то само собой получилось, что я повернул разговор к теме о камнях и их магической связи с планетарными и Зодиакальными силами, перебирая в большой черно-зеленой бронзовой тарелке самоцветные осколки, выставленные Набилем для продажи. Набиль тоже с удовольствием подхватил эту тему, говорил очень уверенно, хотя, впрочем, арабы-торговцы всегда говорят уверенно о чем угодно. Большая часть его знаний совершенно не согласовалась ни с какими моими представлениями. В них почти не усматривалось никакой концепции, но при этом чувствовался за всем сказанным некий огромный практический опыт.

Лавка его была очень маленькая, со входом, похожим на дверцу шкафа, и ступенями, ведущими вниз. Он был страшно горд тем, что, стоя за прилавком, находится на уровне культурного слоя, относящегося ко временам первого крестового похода. Собственно узнал он об этом совсем недавно от какого-то случайно забредшего в эту часть города археолога-англичанина. Впрочем, я думаю, можно здесь найти и такие дома, где пол находится так глубоко, что достигает уровня, повидавшего даже Александра Македонского.

Однако, несмотря на столь тесную причастность к истории, в такие лавки мало кто заходит, и потому, видимо от скуки, продавцы охотно разговаривают, лукаво надеясь при этом что-нибудь все-таки тебе всучить. Они ловко перескакивают от грубой лести к особенностям своего товара, наделяя самые неожиданные вещи чудодейственными свойствами и уникальными особенностями. Набиль, в общем-то, тоже не исключение. Как-то раз он мне пытался продать бронзовую курильницу, которой от силы двести лет (несмотря на тщательно наведенную старину), утверждая, что согласно свидетельствам, она применялась магами времен царя Давида для курения трав, вызывающих вещие сны. Я из спортивного интереса стал торговаться, и дошел уже было до 50 шекелей (со 170) , как тут появился мальчишка - разносчик чая. Набиль окликнул его и взял два стакана. Я же, ухватившись за возникшую паузу, заговорил об интересовавшем меня. Я спросил прямо: "Как Коран относится к путешествиям магов?"

- Видишь ли, - ответил Набиль, - если ты станешь посреди площади и будешь говорить, что совершаешь такие путешествия, то тебя, скорее всего, побьют. Но, вообще говоря, в Коране можно найти и некие оправдания таким занятиям, поскольку, по сути - это не только не хуже, чем астрология, но иногда это просто одно и тоже. Он так и сказал.

- Да, - произнес я, как бы в нарочитой задумчивости,- у меня получается почти все, но я никак не могу получить знания о Марсе. (Я действительно в то время искал этих знаний.)

- Вполне вероятно, что ты не можешь получить эти знания, поскольку не очень-то дружен с духом этой планеты. Это просто. - Он встал, и тотчас качнул головой свисавший сверху медный светильник. Затем пошарил на полке, достал какие-то благовония и зажег их в той самой курильнице, которую когда-то пытался мне продать. Лавка быстро наполнилась довольно резким запахом, похожим на розмарин.

- Давай попробуем вместе. - И с этими словами он лег на пол у самой двери. Я же остался сидеть на своем низком плетеном табурете. Запах становился все гуще, а затем все поплыло перед глазами и я "втянулся".

Втягивание, как и всегда, казалось размытым, и неясно было, где заканчивается игра твоего воображения и начинается собственно путешествие. Тем не менее, отблеск чужого мира появился быстро и почти тотчас проявилось начало. Проводник уже ждал меня. Это был большой сильный человек, северянин, скорее всего - эскимос. На нем была чистая очень красивая (я даже думаю, что ни разу не надеванная) одежда из оленьего меха, сплошь украшенная различными бусинками, вышивкой и прочим. Как я уже говорил, он был высокий, намного выше меня, спокойный, и по обыкновению безразличный.

Мы стояли на каком-то плоскогорье, продуваемом сильным свистящим, но совсем не холодным ветром. Проводник велел подойти к краю плоскости и сесть в зеленоватый и полупрозрачный, словно лед желоб. Он оказался узким и чрезвычайно неудобным, я мог в нем только лежать, да и то - боком. Однако, спустились мы быстро, и очутились на довольно обширной оледеневшей площадке внутри огромного разлома, более всего напоминавшего Тимну (Это такая долина, между южной оконечностью Мертвого моря и северным берегом Эйлатского залива). Поблизости от нас виднелись в зеленоватом грунте отверстия, от метра до полуметра в диаметре, похожие на древние рудники. Чуть поодаль, в большом количестве торчали, словно узловатые пальцы, бурые останцы.

Как звали проводника, я не запомнил. Что-то вроде Аагун(?). Он все время молчал, и вот так, практически в полной тишине, если не считать завываний ветра, мы прошли не менее тысячи шагов, пока не подошли к скале. Она выглядела плоской и совершенно отвесной, словно стена многоэтажного здания. На ее поверхности, примерно в десяти метрах над землей, довольно четко виделось изображение некоего египетского божества с мечом в руке. Рисунок был выполнен как залитый силуэт, без особого выписывания деталей. Внезапно послышался голос, ровный и безучастный. Слова, обращенные ко мне, исходили прямо от этого изображения, звучали четко и достаточно громко. Проводник-эскимос стоял при этом и равнодушно смотрел по сторонам.

"Система Марса есть источник силы внутри всякого живого существа. Причем силу следует понимать в самом широком смысле - от магической силы до силы физической или говоря иначе - выносливости. Система Марса сама по себе является генератором силы, но вырабатывается ее тем больше, чем более правильно выполняются условие "Направление + Ритм". Другими словами, человек, ведущий беспорядочный образ жизни, как правило, лишен силы. Человек, не способствующий своим образом жизни выработке силы, находится на своем "личном нуле". У всех он разный и зависит от силы самого Марса в карте. Таким образом, человек со слабым положением Марса в карте, может быть с более высоким уровнем силы, чем человек с более сильным положением.

Экзальтация Марса в Козероге означает, что при данном положении, человеку легче выбирать направление и поддерживать ритм, и, следовательно, у него больше возможностей для накопления силы. Человек, лишенный цели (направления) бежит во все стороны сразу и, таким образом, сила уходит от него. Движение в нескольких направлениях возможно, но у каждого направления должен быть свой ритм".

Затем звук исчез, и изображение словно бы стало более статичным, или даже мертвым. Закончилось путешествие без каких бы то ни было особенностей.

Солнце уже клонилось к закату, и я, поблагодарив Набиля, поспешил в обратный путь. В этой истории, которая тем не закончилась, много странного, вернее, она странная от начала и до конца. Началом, собственно и послужило то необычное кольцо, которое я храню по сей день, а об окончании я расскажу тебе теперь. Видишь ли, когда я уходил, Набиль сказал, как бы невзначай, что вскорости должен уехать в Каир, но ненадолго. "Во всяком случае, - он будто бы обронил фразу, - я не люблю этот город и не хотел бы задерживаться там более чем нужно". Я пообещал, что зайду к нему в конце лета. Однако увидеться нам так и не случилось. Когда я пришел, примерно в начале сентября, то лавки его не обнаружил. На том месте была пекарня, и арабы - разносчики хлеба сновали туда-сюда словно муравьи. Странно и то, что хозяина пекарни тоже звали Набиль, а потому я попал в совершенно идиотское положение, ибо не мог спросить, где находится лавка Набиля. Спрашивать же где тот Набиль, который уехал в Каир, тоже было невозможно. Да, собственно, и как я мог описать его лавку? Торговал он всякой всячиной, от монет до светильников и от старых весов до каллиграфических миниатюр. Таких лавок в Иерусалиме - просто каждая вторая. Знаешь, Гервиг, к этому привыкнуть невозможно. И потому я иногда пишу об этом тебе и писал когда-то Акиве. Как поживает Святослав? Я уже отправил ему пару писем, но он не откликается. Вероятно, опять ушел с головой в какие-то записки.

Надеюсь, что это письмо хоть немного поможет тебе в твоих поисках.

Твой Джабир,
октябрь 1996.

*** Хамсин - арабское слово, означающее "пятьдесят". Видишь ли, пятьдесят дней в году - не больше и не меньше - дует сухой и жаркий ветер, который приносит раскаленный песок из аравийской пустыни. Эти дни не обязательно следуют подряд, обычно средний хамсин тянется дней пять, а затем отступает. Собственно, хамсин - это не просто ветер, поскольку даже не ощущается как ветер. Это особое состояние природы, когда приходит вялость и томление, когда глаза слезятся сами собой, а ночью вместе с мутной Луной не приходит облегчение и кажется, что вот на этот раз городу уже не суждено выбраться из этого жаркого липкого плена...