Мистерии Таисия Черного

Так уж сложилось, что я взял на себя эту не вполне веселую роль архивариуса. Сперва это была просто необходимость хранить протоколы наблюдений и экспериментов, с тем, чтобы в нужный момент любой мог бы получить интересующий материал, затем к этому присовокупились письма. Эпистолярный жанр стал частью наших отношений не так давно с подачи Акивы, поскольку последний был самый из нас занятый. Гервиг охотно подхватил такую форму общения, во-первых, потому, что много разъезжает, а во-вторых, я подозреваю, что он очень ценит свое одиночество. Впрочем, реальных бесед и дискуссий тоже хватало. Естественно, что такие встречи бывали и важными и интересными, а потому я взял на себя также ответственность записывать по памяти некоторые идеи и мысли, высказанные кем-либо на наших бдениях. Кое-кто поначалу высказывался за то, что бы я описывал бдения в виде протокола, но я отказался, а поскольку желающих более не нашлось, то я так и продолжаю писать в той же манере, которая мне свойственна.

Бдение Овна.
(2-й День Луны , 1988, день весеннего равноденствия)

Высадившись на довольно большом, сплошь поросшем ивняком острове, мы затащили лодку на берег и тщательно замаскировали. Солнце садилось, было пока еще тепло и безветренно. Пройдя вглубь острова, мы остановились на уже знакомой поляне, скрытой от посторонних глаз густыми зарослями. Впрочем, за все время, я никогда и никого на этом острове не встречал. Рюкзаки упали на землю, и каждый тотчас принялся за ту работу, которую делал по обыкновению. Я был ответственен за огонь и погоду. Когда-то давно, в одном из походов, дожди измучили нас до крайности. Унылое шуршание капель щекотало уши с утра до вечера, сухой одежды уже давно не осталось, а сушиться не было никакой возможности. Скорее, из желания приободрить друзей, нежели действительно веря в успех, я, продемонстрировал действие заговора от непогоды, подаренного мне довольно давно странным мужиком по имени Аким. Дождь, как ни странно, прекратился на целых два дня! С тех пор, братья решили, что отныне это будет получаться всегда.

Я напилил и нарубил дров, сложил все подле очага, сложенного Акивой и присел на лапник, устланный соломой. Еще немного, и Солнце окончательно погрузилось в бардовое марево, забрав вместе с собой и скудные остатки тепла. Первым появился на небе Арктур, затем Капелла, почти целиком и сразу проступил Персей. Начали отсчет новые сутки.

Гервиг, ответственный за церемониальную часть наших бдений, разжег костер и поставил на огонь чайник. В дни бдений Овна он всегда заваривал какую-то очень горькую траву, которая вызывала характерное пощипывание во рту, а затем останавливала мысли. Это было очень любопытное явление, которое помогало сосредоточиться и при этом не вызывало никакого помрачения, дурмана или же привыкания. Он поставил на досточку маленький заварочный чайник, мешочек с травой и бронзовую статуэтку медитирующего Будды. Бормоча себе под нос необходимые молитвы, он засыпал траву в заварочный чайник и залил его кипятком. Спустя небольшое время, он разлил настой по чашкам, приговаривая: "Пусть каждый получит по усердию своему, пусть придет к каждому знание сокровенное." Затем он дал каждому его чашку, приговаривая: "В добрый путь!"

Я отпил первый глоток, и горло обожгло, запершило, и я стал изо всех сил дышать носом. Святослав пил молча, едва касаясь чашки губами, словно это было вино. После второго глотка, я почувствовал, что голова проясняется, мысли текут свободно непринужденно. Казалось даже, что вокруг стало немного светлее. С третьим глотком мысли стали утихать, и я закрыл глаза.

Уж и не знаю почему, но в это бдение Мир открыл мне одну из граней знания природы Венеры.

Я оказался среди высоких, но весьма обветшалых домов, сложенных их красного кирпича. Впрочем, красным он был когда-то давно, а теперь выглядел почти черным от копоти, словно бы рядом была большая железнодорожная станция. Проводник, или точнее проводница, ждала меня неподалеку, на другой стороне улицы, чуть поодаль от тускловатого фонаря, очертившего на асфальте мутный желтый круг. Ее звали Леа, она была очень красивая и добродушная, все время улыбалась, отвечала на вопросы, причем даже на те, которые я не успевал задать. Мы миновали квартал высоких зданий и окунулись в какие-то ужасные трущобы. Те места, где мы шли, невозможно назвать улицами. Это были скоре проходы между покосившимися хибарами, отродясь не знавшие ни асфальта, ни фонарей. Кое-где, в низкорослых, порой достававших окнами до земли домишках горел свет, едва пробивавшийся наружу через маленькие запотевшие стекла.

Мы вошли в кривенький переулок, мощенный крупным булыжником. Идти стало еще труднее, склизкие камни постоянно уходили из-под ног. Леа шла медленно, никуда не торопясь, постоянно что-то объясняла и живо жестикулировала. В основном, она что-то толковала об истории этого города, какие-то факты, курьезы, но мне было не до того - я все время следил за дорогой, и почти ничего не запомнил.

Вскоре мы подошли к какой-то хижине, и Леа отворила дверь длинным ключом. Мы вошли. В комнате было хорошо, тепло и уютно. Из-под потолка свешивался оранжевый матерчатый абажур, заполняющий комнату мягким светом. В углу стоял письменный стол и стул. По стенам было множество книжных полок и шкафов, сплошь заставленных книгами. У окна стоял старомодный кожаный диван, окна завешивали шторы. Где-то в другой комнате медленно отстукивал маятник больших часов.

- Ну что,- спросила Леа,- тебе здесь нравится?

- Да, - ответил я, - и сам не знаю почему.

- Ты бы хотел здесь остаться и поработать немного или отдохнуть?

- Да, вполне, - сказал я, отметив при этом про себя, что в доме нет ни телевизора, ни радио.

- А почему тебе здесь нравится? Ведь кругом грязь, трущобы...- Леа сделала широкий жест рукой.

- Не знаю, - я пожал плечами.

- А так тоже хорошо? - спросила она и дернула за какой-то шнур на абажуре, в результате чего он поднялся чуть ни к самому потолку.

Комната осветилась полностью, тени исчезли. Пропал куда-то уют. Стало неинтересно, хотелось поежиться, опустить голову...

- Нет, так хуже, - ответил я.

- А так?

И с этими словами Леа снова чем-то щелкнула, и комната осветилась желто-зеленым светом. Ощущение холода усилилось.

- Так еще хуже, - ответил я.

- И все же - почему было хорошо, а сейчас плохо?- настаивала она.

- Не знаю. Тогда нравилось, а сейчас нет...

- Во-о-от, - протянула Леа многозначительно.- Венера, или точнее - область Венеры формирует внутри личности представления о том "как должно быть". Если обстановка, окружение, отношения - я не знаю, ну все, что угодно - соответствует критерию "как должно быть", то явление "нравится", если нет, то - нет. В каком-то смысле Венерианская сфера формирует идеалы, но не в очень высоком смысле этого слова.

Я расскажу тебе немного о чакрах, и ты, я думаю, поймешь все до конца. Это всего-навсего области ощущения. Каждая планетарная сфера представлена там по-своему, но Венеру понять проще всего.

В области Муладхары формируется сексуальный критерий "как надо".

В Свадхистхане Венера формирует вкусовые приоритеты, то есть - предпочтения в еде.

В Манипуре, на уровне Венерианской сферы, формируются предпочтения в ручном труде.

Анахата - центр чувственных отношений. Здесь, Венера формирует предпочтения на уровне того, приятно ли с человеком беседовать, проводить время, заниматься совместной деятельностью.

Вишудха отдает Венере право формировать предпочтения в области умственного труда. То есть - любовь или нелюбовь к числам, конструированию, сочинению и т.п.

Аджна. Здесь Венера почти вытесняется другими сферами, но все-таки, она участвует в формировании приоритетов к невербальному, иррациональному и тому подобное. Сюда отнесем любовь или нелюбовь к музыке, поэзии, формальным видам искусства.

Сахасрара - ... (Здесь я вынужден сделать пропуск, поскольку Леа затараторила очень быстро, употребляла какие-то незнакомые термины, и я так ничего и не понял).

** ** **

Я вернулся последний. Братья о чем-то вполголоса переговаривались, попивая кирпичного цвета чай. Была глухая холодная ночь...