Хронолого-эзотерический анализ развития современной цивилизации

Через неделю белых грибов стало заметно меньше.

– Нет дождей, поэтому осенняя волна уже отходит, – сокрушался Нукс.
– Ничего, – подбадривал его Новоградов, – просто придётся нам немного побегать. Будем осваивать бора, в которых мы ещё не были. Например, сосняк, где стоят валы заброшенного городища.

Я слушал, и не верил своим ушам: оказывается, уважаемый историк понял, что оба капища построены не на пустом месте! Что рядом с ними когда-то было крупное поселение.

«Молодчина, Новоградов! Очевидно, проговорился он не случайно. Дескать – знай наших! Да, всё увидел, но моё дело сторона, так надо. Что же делать? – пронеслось в голове. – Я ещё не закончил с обмерами и зарисовками». Мне очень не хотелось, чтобы о том, чем я занят, кто-то знал. И тут пришла в голову спасительная идея: отдать Нуксу и Новоградову спирт.

«Возвращать его всё равно придётся, – рассуждал я. – Но не по дороге. Пусть выпьют его здесь, пока стоим. С пойлом им станет не до грибов. И я успею доделать всё, что наметил без свидетелей».

Решение вернуть Новоградову с Нуксом спирт я принял вечером. Утром же пошёл первый затяжной осенний дождь. Понятно, что в такую погоду идти в лес за грибами никому не захотелось. Вся бригада сидела в кают-компании и слушала радио.

– Ну что, ребята? – зашёл я к ним с пятилитровой бутылью спирта, – придётся кое-кому поднять настроение. Сегодня вы никуда не пойдёте, так что милости прошу! Вот то, что я у вас обязан был забрать, когда мы были на марше, – с этими словами я поставил перед опешившими Нуксом и Новоградовым бутыль и направился к выходу.
– Кому-то ты сегодня настроение поднимешь, а кому-то будет, хоть топись! – донёсся до меня голос Саши.
– Тебя, Саша, я не выгонял из второй каюты, так что претензии к себе, а не ко мне, – обернулся я к девушке.

Через полчаса из каюты на струи дождя поднялись вместе с Сашей и оба парня. По всему было видно, что Нукс с Новоградовым расслабляются по полной программе. Так что рядом с ними находиться сталосложно.

– Давайте в рубку и в капитанскую, – пригласил я беженцев.
– Зачем вы им спирт дали? – пробурчал Женя, входя в рубку. – Они же там с ума сходят!
– Пусть лучше здесь, чем посреди Оби. Когда я отнял у них пойло, они и трезвые вели себя не лучше. Чуть «чёрную метку» мне не организовали, – усмехнулся я. – Тогда их подзуживал Путанский.
– И я, – честно призналась Саша.
– А зачем тебе это было надо? – спросил я её.
– Я на вас обиделась, Георгий Алексеевич.
– Интересно, за что?
– За то, что вы не оправдали моих надежд.
– Вот тебе раз! – засмеялся я. – Разве на такое обижаются?
– А я обиделась.
– Саша, но ведь я тебе ничего, кроме интересного путешествия, не обещал!
– А я всё равно обиделась, – уставилась в окно девушка.
– И плохо поступила, – вздохнул я.

В это время оба парня, сбросив с себя плащи, занялись изучением лежащих на полках каюты журналов. Какую-то книгу стала листать и Саша.

«Ну вот, кажется, все вполне довольны, – отметил я про себя. – Как только дождь станет стихать, можно будет мне и уйти».

Через час дождь на самом деле почти прекратился. И накинув на себя плащ и взяв двустволку, направился к мёртвому городу. За мной увязались и две мои лайки. Час с лишним – я был уже на месте. Удивило то, что в бору было почти сухо.

«Интересно, – думал я. – Кругом всё залито водой, а здесь как будто не упало ни одной капли? Ни огонь этот бор не берёт, ни вода? Ну что же, тем лучше. Капища я уже измерил и зарисовал. Осталось последнее – измерить периметр города».

И я снова поднялся на еле видный заросший сосняком вал. Через пару часов и с этой работой было покончено. Я нанёс на ватман план. То, что мне удалось разглядеть, и, подойдя к первому капищу, стал собирать сушняк.

«На этот раз мне никто не помешает, – думал я. – Останусь на ночь, надо попытаться войти в информационное поле города. Капище до сих пор действует – это ясно, иначе бы местные из него не сделали «вытрезвитель».

В этом месте из-под земли бьёт мощный поток жизнетворящей благой силы. Он должен быть связан ещё с сильным информационным полем, – посмотрел я на капище. – Надо попробовать сегодня в него войти. Но без живого огня туда нельзя. Огонь и защита, и связь с силовыми полями. Наверняка, какая-то сила защищает эгрегор капища от бесцеремонного вторжения. Но разве моё вторжение будет хамским? Если предки не дадут «добро», придётся отступить».

Не прошло и пятнадцати минут, как я собрал весь близлежащий сушняк и перенёс его в центр валов.

«Часа на два-три хватит, – оценил я кучу собранного хвороста, – а там будь что будет! До утра как-нибудь доживу».

Наконец, все мои приготовления были закончены. И я, подойдя к проходу у первого вала, остановил свой внутренний диалог. Никакого холода в солнечном сплетении не ощущалось.

«Значит «зелёный свет»! – пришёл я в нормальное состояние. – И предки не против, и «хранитель» места силы дал разрешение. Это хорошо! Получается, что меня сразу узнали. Что ж, на закате разожгу свой костёр, совершу обряд входа в информационное поле. А сейчас хорошо бы немного отвлечься».

И я не торопясь направился к мосту через Налимовку, а когда подошёл к краю бора, то оторопел! За валом в десяти-пятнадцати метрах шёл тот же осенний холодный дождь. Но в бору на территории мёртвого города никакого дождя не было!

«Ну и чудеса! – оглядел я странное место. – Почти ничего нет, всё разрушено, но эгрегор города до сих пор жив. Он не просто жив, но пытается ещё и взаимодействовать со мной? Иначе то, что видят мои глаза, не объяснить! Получается, что душа всех этих руин догадалась о моих намерениях и пошла мне навстречу? Причём она «прочла» меня не сегодня, и не вчера, а давно. Потому в бору всегда было уютно и сухо!» – не переставал удивляться я. Разобравшись, что происходит, я повернулся к бору и, поклонившись валам, сказал:

– Благодарю тебя незримый хранитель древнего града и священных мест силы! Благодарю, что правильно понял меня и ждёшь нашей встречи. Заранее благодарю. И хочу, чтобы ты знал, что я люблю тебя! Люблю за то, что ты есть. Что ты ещё жив!

Я смотрел на руины и в глазах моих стояли слёзы, В ту минуту мне казалось, что где-то в глубине я слышу голос того, к кому обращаюсь. Голос добрый, зовущий и грустный. Я взглянул на небо. Оно заметно потемнело.

«Ну вот и смеркается, значит, мне пора, – повернул я назад. – Подошло время встречи».

Когда я вернулся к капищу, наступили сумерки. В вечерней мгле деревья вокруг валов стали походить на бесформенные, уходящие в небо колонны. Было такое ощущение, что лес над валами сомкнул свои кроны, и я нахожусь в каком-то гигантском таинственном помещении. Когда разгорелся костёр, сумерки превратились в ночь. Всполохи огня освещали валы, стволы сосен, редкую траву и лежащих недалеко от меня собак.

«Ну вот и всё, – оглядел я капище. – Теперь пора».

То, что полевое сердце древнего святилища ждёт со мною общения, я не сомневался. Усевшись поудобнее, я полностью расслабил тело, потом отключил мысленный диалог и взялся за настройку своих пси-центров на частоту эгрегора храма. Через несколько секунд перед глазами поплыл оранжевый туман, затем красно-жёлтый цвет стал сменяться на бирюзовый и вдруг, яркая вспышка понесла меня совсем в иное время.

Сначала в моё сознание вторглись незнакомые запахи. Такие, которые я никогда и нигде не ощущал. Следом за запахами перед моим внутренним взором стали возникать картины. С высоты птичьего полёта я увидел огромную всхолмлённую равнину. По ней, отражаясь в ласковых лучах Солнца, текли незнакомые мне реки, сверкали своей зеркальной гладью озёра. Вдоль рек зеленели сосновые, кедровые и лиственничные леса.

И тут я увидел город, а за ним на берегу довольно широкой речки два знакомых мне капища. Их можно было узнать только по очертаниям валов. На вид же они напоминали две маленькие крепости. Валы обоих храмов украшал высокий частокол, в него вели высокие красивые ворота, а в центре стояли рубленные бревёнчатые строения. Перед ритуальным помещением первого капища горел костёр. Рядом с ним находились какие-то люди, очевидно, жрецы.

Потом перед моим внутренним взором пронёсся город. По его оборонительному валу стоял обыкновенный высокий заплот. Никаких башен не было. Вполне красивые ворота вели за городские стены со всех четырёх сторон. Город был совсем небольшой. Чуть больше километра в диаметре. В его центре виднелась круглая площадь. От неё лучами к валу расходились улицы. Дома города стояли рядом друг с другом. Они оказались средних размеров, рубленные с высокими крытыми деревянной щепой крышами.

От моего внутреннего взора не ускользнула богатая резьба крылец и наличников окон. Удивляла архитектура коньков зданий. Вершины крыш оказались тоже резными, к тому же ажурными. Они возвышались над домами и представляли собой какие-то странные замысловатые ансамбли.

Ещё секунда и моё сознание оказалось над улицей города. Оно летело над деревянным настилом к воротам города. Теперь рядом «со мной» мелькали фигуры прохожих. До этого, занимаясь архитектурой, моё сознание людей почти не замечало. Сейчас же оно с интересом стало их изучать. Я видел мужчин, юношей, молодых девушек и женщин. Все они являлись яркими представителями белой европеоидной расы. Красивые открытые лица, никаких признаков монголоидности.

Я любовался людьми и не верил тому, что видел. Мужчины были одеты в длинные разноцветные вышитые рубахи. Они носили свободные штаны, а на ногах у них виднелись короткие, чуть выше щиколоток, кожаные наподобие носков сапожки. Но больше всего меня поразили волосы мужчин. Длинные русые, заплетенные в две тугие косы, которые свободно спадали на грудь поверх их рубах. Бороды же и усы древних сибиряков, по всей видимости, были подстрижены, потому что не казались длинными.

Немало потряс моё сознание и вид женщин. Все они были одеты в длинные орнаментированные, схваченные вышитыми поясами платья. Как и мужчины в тёплую погоду они предпочитали быть без головных уборов. Волосы же у женщин казались ещё светлее, чем у мужчин. У многих женщин косы доходили до колен и были даже ниже. В золотых волосах у женщин я заметил нитки речного жемчуга и украшенные драгоценными камнями бронзовые заколки.

Но вот моё сознание оказалось за стенами города. Теперь я видел перед собой огороженные высоким забором огромные поля. На них росли какие-то злакии другие овощи. За полями же виднелись табуны коров, лошадей и каких-то ещё животных, непонятно, не то диких, не то домашних. Повинуясь моей воле, сознание пронеслось над полями и табунами бредущих на водопой животных. Я отчётливо видел крупных пепельного цвета коров, огромный табун лошадей, стадо каких-то серожёлтых коз, и ведущих на водопой всю эту живность всадников.

Но вот картина снова стала сменяться. Сначала расплылись очертания леса, реки, потом потускнело небо, и опять возник знакомый мне белорозовый фон. Через секунду новая вспышка света открыла перед моим внутренним взором новую картину.

Теперь я видел суровую зиму. Тяжёлое свинцовое низкое небо. Вместо зелёных покрытых колками леса равнин заснеженную вековую тайгу. Сквозь снег просматривались руины давным-давно покинутого людьми города: обрушенные крыши домов, кое-где торчащие брёвна заплота и молодой берёзняк на улицах. Но оба капища-храма были ещё целы. Под крышами их вился лёгкий дымок горящих печей. Заснеженный частоколна валах не изменился, он казался таким же ладным и высоким. Закрыты были только ворота капищ.

Потом я увидел, как по улицам покинутого города бродили волки, и слышал, как на них из-за забора маленьких крепостей лаяли собаки.

Но вот картина снова сменилась. На этот раз перед моим внутренним взором возник древний высокоствольный сосновый бор. Руин города уже не было видно. Но капища ещё стояли. Три ряда ветхих стен в первом из них прикрывали какую-то жизнь. Судя по вьющемуся дыму, там горел огонь. И вот, повинуясь не то моей воле, не то какой-то другой, моё сознание оказалось в помещении капища-храма.

Сначала я увидел бревёнчатые стены, потом алтарь и перед ним горящий костёр. Дым от огня выходил в специальное отверстие в крыше, и в помещении его не было. У алтаря, глядя на огонь, застыли три человека. По виду все трое выглядели людьми преклонного возраста – седые бороды и головы. Одежда их состояла из лёгких украшенных орнаментом курток, плащей и знакомых уже мне сапог. Свои шапки они держали в руках.

И тут я увидел четвёртого человека. Он стоял за алтарём и огонь его почти не освещал. Вот он вышел в центр помещения, и я его хорошо смог разглядеть. Это был человек выше среднего роста в белоснежной украшенной вышивками одежде и выглядел он намного старше своих товарищей. Волосы старика как снег белые и длинные были хорошо расчёсаны. Также выглядела и его борода.

Вот он подошёл к стоящим у алтаря людям и стал по очереди их обнимать. Потом трое, отойдя к двери, низко ему поклонились и, взвалив на свои плечи тяжёлые котомки, направились к воротам храма. Когда я взглянул на их поклажу, то понял, люди уносили из капища толстые обёрнутые в ткань книги.

  Мой внутренний взор снова вернулся к алтарю. Теперь седоголовый жрец, подойдя к стене, раздвинул складки какой-то ткани. И я увидел резное изображение трёх высоких кумиров. На центральном из них, что был повыше, красовалась странная вырезанная из дерева и украшенная золотом солнечная корона. Короны других идолов выглядели несколько скромнее. Потом я увидел, как три человека с поклажей подошли к долблёной длиной быстроходной лодке. Сложили туда свой груз и, взявшись за вёсла, погнали лодку из протоки к Тыму.

«Куда же они повернут? – следя за удаляющейся долблёнкой, думал я. – Вниз реки или вверх? Скорее всего, вверх к горным хранилищам плато Путорана».

Лодка, как я и ожидал, повернула вверх по течению.

«Мне показали последнего жреца храма. И вообще последнего человека этого города», – с этими мыслями я снова возвратился в реальность. Судя по костру, я пробыл в поле совсем недолго. Всего несколько минут, но мне показалось, что прошла целая вечность.

«Познакомили с самым главным, и ничего лишнего, – думал я, вытирая со лба капельки пота. – Приоткрыли завесу и в самый ответственный момент снова вернули в реальность. Интересно, куда повезли книги эти трое? Туда же, куда в XVI веке поместили золотое изображение Лады? – вспомнил я про знаменитую Сорни Экву. – На плато Путорана? Или ещё дальше. Может в дельту Лены?»

Когда-то я слышал от юкагирских сказителей, что где-то в низовьях Лены находится подземный город белых голубоглазых омоков. В бору было тихо. Слабо потрескивал костёр. Дым от него уходил вверх в тёмную бездну неба. Я смотрел на огонь и анализировал увиденное. То, что здесь когда-то стоял город древних ариев сомнений не вызывало. Яркие представители белой европеоидной расы. По одежде скифы или сарматы. Удивило то, что здесь на Тыму, крае болот и сплошной северной тайги, когда-то зеленели поля, паслись лошади, коровы и козы.

«Интересно, в какое время всё это было? – размышлял я. – На женщинах виднелись бронзовые заколки, значит сравнительно недавно. Три, может, четыре тысячи лет тому назад. Наука утверждает, что в это время на земле наступила эпоха металлов. Но наука может и ошибаться. Тогда городу ариев не три тысячи лет, а намного больше. Уже по тому, что я увидел, он был построен, когда сплошной тайги и болот на севере ещё не было. Может, как раз тайга и вытеснила белую расу ближе к югу. И потом на Уральских и Сибирских степях произошёл тот самый раскол единого народа, который впоследствии привёл к заселению белой расой Европы, Ирана и Индии.

Но откуда пришли в эти суровые края предки индо-германо-славов? Конечно же, с северной своей прародины, о которой в своих замечательных книгах написал великий индийский учёный Б.Г. Тилак. А в 80-х годах XIX века американский исследователь Уильям Уоррен. По гимнам «Ригведы», как доказал Б.Г. Тилак, древние арии жили за 84,5 северной широты, где полярная ночь длилась 100 дней в году.

С Крайнего Севера, с погибшего в волнах океана материка предки белой расы переселились на лесостепные просторы древней Сибири, Восточной Европы и в бассейн реки Русь-Лены. Какая-то их часть, по данным археологии, перебралась и на север Американского континента, – припомнил я. – С севера Евразии, вытесненные на юг изменившимся климатом, они двинулись искать новую родину. Одни племена нашли её в Западной Европе, другие в Иране и Индии. Но какая-то часть навсегда осталась в евразийских степях и даже на севере.

Это их эскимосы назвали тунитами, чукчи– онкилонами, юкагиры – омоками, эвенки – народом эндри. Всё так просто, но почему-то основная масса учёных-ортодоксов в упор не видит очевидного. Неужели так трудно сделать выводы? – думал я, наблюдая за подымающимися в чёрное ночное небо искрами – Мешает глупый навязанный придурками от науки европоцентризм. Какой-то идиот вбил себе в голову, что колыбелью белой расы может быть только Европа. Даже не Восточная, а, конечно же, Западная. Как раз на границе с Россией.

Когда политика начинает диктовать науке, какие она по тому или другому вопросу должна сделать выводы, рождаются наукообразные абракадабры. Вот и ломают себе головы современные дебилы европоцентристы, как впрессовать в границы крохотной Европы десятки племён кельтов, германцев, огромный племенной союз славян, предков романских народов, племена индов, иранцев и даже предков армян?

Понятно, что такое дело, с точки зрения здравого смысла, немыслимо. Но политики держат западную историческую науку за горло. Попробуй только пикни. Вот и получается, что если собрать все вышеназванные народы в Европе, не только Западной, но ещё и в Восточной, то необходимое жизненное пространство одних племён перекрывает площадь жизнеобеспечения других. Получится что-то наподобие бочки с сельдью. Но пусть будет идиотизм, лишь бы европейские нации считали себя по отношению к Азии, а значит к России, народами особенными.

Духовно ограбленным западноевропейцам и в голову не приходит, что само слово Азия обозначает: «земля ассов». Ассами же называли себя наши ушедшие с северной прародины предки. Шесть с лишним тысячелетий именно просторы Азии являлись второй прародиной европеоидов. Европа была ими заселена только после того, как её климат стал пригоден для земледелия и скотоводства. Мировая историческая наука скрывает от испанцев, французов, немцев, итальянцев, западных и восточных славян, что до прихода в Европу европеоидов юг её был заселён племенами негроидов, в горных системах её обитали архантропы, а на севере материка ютились гибридные смешанные с архантропами картвелы.

Правда в том, что часть этого палеоевропейского населения смешалась с русоволосыми и голубоглазыми пришельцами из Азии. Смешение не произошло только в Восточной Европе, где долгое время господствовали племена индо-германо-славов, общие предки четырёх ветвей потомков единого народа. Веды ариев рассказывают о войне с дикими дасью, войне тотальной и беспощадной. Потомки дасью в Европе уцелели только в горах Кавказа и Альпах. Вот почему среди славян, германцев и северных кельтов очень мало людей с хищными генами архантропов».

Тут мои мысли прервал слабый всплеск воды. Какой-то большой зверь переходил Налимовку. Но, удивительное дело, мои собаки даже не встали со своих лёжек. Они только подняли головы и навострили уши. Но вот зверь перешёл речку и поднялся на берег. Теперь он шёл прямо к нашему костру.

«Кто бы это мог быть? – думал я. – И почему он не боится огня. Вот будет штука, если вылезет какой-нибудь доисторический бык или что-то в этом роде?»

Но тут свет от костра высветил подошедшего зверюгу. Это оказался старый огромный лось. Рогатый красавец спокойно без страха рассматривал всю нашу компанию. На него точно также спокойно взирали и мои зверовые лайки.

«Ну и дела! – думал я. – Чего доброго перепрыгнет через валы и уляжется здесь рядом помечтать о своём, о лосином, тут как раз есть место...»

Но лось не подошёл к костру. Он внимательно осмотрел меня, собак и, повернувшись в сторону леса, неторопливо направился в бор. Когда его силуэт скрылся во мраке ночи, я невольно задумался. «Что происходит? Зверь не испугался. В нём не было ни тени страха. Он подошёл, удовлетворил своё любопытство и спокойно направился по своим делам. Ладно лось, может он на старость лет сошёл с ума, но почему на гостя не среагировали мои лайки? В других условиях всё было бы иначе. Значит, ситуацией управляет нетленная сила капища.

Интересно. Какому Богу был посвящен этот маленький храм? – стал гадать я. – Мне показали три кумира, на центральном красовалась высокая золотая корона. Кто же это был? – и тут меня осенило. – Конечно же, Бог Солнца! Корона – те же лучи света! Значит наш родной Дажбог – Бог жизни, тепла, согласия и мира! Так вот почему вокруг такое умиротворение! Никто никого не преследует, никто никого не боится. Я нахожусь не просто в силовом потоке капища, но ещё и в поле солнечного Бога. Одной из ипостасей родника Вселенной».

От своей догадки мне стало не по себе.

«Вот оказывается в чём дело! Вот она, «изюминка» инициации. Моё глубинное определило кумира как славянского Дажбога. Не Вишну индов, а именно Дажбога. Так что же получается? А то, что наши русские боги по отношению к богам индов первичны. Это от наших богов произошли и Брахма, и Вишну, и сам победитель Вритры Индра. Здесь, на этом месте, а значит и на всём евро-азиатском севере древние арии, как и предки славян, германцев и кельтов поклонялись общему единому пантеону, который в более поздние времена сохранился в основном у славян.

Если это так, то преступно делить предков белой европеоидной расы на протоиндов, протогерманцев, протокельтов, протобалтов и т.д. Мы, их современные потомки, имели дело фактически с одним протонародом. Белокожим, голубоглазым, русоволосым, говорящим на одном языке, исповедующим одну религию.

Вот что мне хотел поведать дух мёртвого города. Именно это было главным. Тогда почему здесь, у костра, в сердце древнего затерянного в глухой сибирской тайге арийского капища, рядом со мной не находится немец, ирландец или инд из Пенджаба? Это ведь несправедливо! Человек тем и отличается от животного, что знает своё прошлое. У нас же, у потомков великой древней расы, умело это прошлое отняли, заменили его выдуманным мифическим. Таким, чтобы братья по крови стали ненавидеть друг друга и вести между собой смертельные войны. Ради чего? Ради обогащения клана богоизбранных?»

Как бы в подтверждение моей догадки о капище Дажбога из темноты ночи выпорхнул огромный ужасный филин. Никого не боясь, он уселся в десяти метрах от догорающего костра, и, неуклюже топчась на месте, стал нас рассматривать.

«Значит скоро рассвет, – отметил я про себя. – Ночью филины не летают».

– Как у тебя дела, Филя? – посмотрел я на него. – Наверное, ты здесь главный? Мы скоро уйдём, не переживай.

Услышав мои слова, птица насторожилась и прислушалась, но никуда не улетела. Через полчаса посветлело небо, стали одна за другой гаснуть звёзды.

– Ну вот и всё, – обратился я к собакам, – нам пора! Ты тут, Филя, хозяйничай, – повернулся я к самой крупной из сов. – А мы пойдём. Кинув в костёр последнюю охапку хвороста, я направился к выходу.