Библиотека
``Звезды Ориона - Путь Ора``

Конкордия Антарова - Две Жизни

Книга 1
Глава 10. В Севастополе

1 2
Вскоре мы управились со всеми нашими делами, нашли костюмы, какие хотелось И., и мне мой темно-серый так понравился, что я в нем и остался. Вернувшись в гостиницу, мы расплатились и получили у агента паспорта, которые он достал раньше обещанного срока. Сев в лодку, тут же у гостиницы на пристани, мы поплыли к пароходу.

Довольно долго мы лавировали между массой самых разнообразных судов, пока наконец подъехали к такой махине-пароходу, выкрашенному в белый и красный цвета, перед которым мы и наша лодка казались букашками.

Взобравшись по трапу на палубу, предъявив записку капитана его дежурному помощнику, мы добрались до своей каюты-люкс. Она была расположена на верхней палубе, рядом с каютой капитана, и отделялась от нее только деревянной перегородкой. Такое необычайное расположение каюты делало нас обладателями многих необыкновенных в сравнении с другими пассажирами преимуществ. Мы имели небольшой кусок принадлежавшей только нам верхней палубы, куда, кроме нас, никто из пассажиров не имел права входа. Кроме того, в нашей каюте была прекрасная ванна. Стены каюты были обиты серым шелком. В ней были два спальных дивана, возле каждого из них электрическая лампочка с колпачком, и в потолке еще был вделан матовый фонарь.

Все приборы для укрепления вещей при качке были никелированные; ковер на полу, в тон обивке стен и диванов, серый с розовыми цветами. Я еще никогда не видал такой роскоши и стоял по обыкновению, тараща глаза.
Но И. не дал мне долго мечтать, взял меня под руку и вывел на палубу. Вид на город был очень живописен. Но вокруг всего города поднимались пустынные холмы; и желтая земля, иссохшая, потрескавшаяся от зноя, не представляла заманчивого зрелища.

Посмотрев на часы, я был поражен, как быстро мелькнуло время — был уже второй час. Скоро нам предстояло двинуться в путь.

Наконец матрос поднял последние вещи в нашу каюту, все их закрепил, к моему большому удовольствию, и мы распростились с агентом, делавшим вид, что помогает матросу, а на самом деле суетившимся возле него без смысла и толку.

У меня мелькнула мысль, что моя жизнь последних дней, пожалуй, похожа на действия этого агента. Я тоже ассистирую при действиях других людей, а в своем собственном поведении не вижу ни логики, ни смысла, ни толку.

И. поблагодарил агента, дав ему добавочный куш, за который тот рассыпался в благодарностях и подал И. свою карточку с адресом, уверяя, что окажет нам все услуги, стоит только ему написать или телеграфировать в Севастополь. И. взял карточку, назвал мою фамилию и сказал, что, весьма возможно, мы еще будем нуждаться в его услугах. Кстати, он спросил, будет ли в эти ближайшие дни еще отправляться такой же быстроходный пароход в Константинополь.

Агент рассмеялся и сказал, что ни у одной компании мореплавания такого чудо-парохода нет вообще. А в ближайшие две недели идут только старые товарные суда или товаро-пассажирские, береговые, с остановками в каждом порту. Наше же судно не будет иметь мелких остановок, первая — в Одессе, и далее таким же быстрым темпом до самого Константинополя.

Последним нас покинул матрос, оказавшийся из штата судовой прислуги, приставленный к нашей каюте. Малый был веселый и расторопный, взбегал и сбегал по лесенкам как сущий акробат. Он показал нам кнопки звонков, объяснив их назначение, хотя там и без того были написаны обозначения каждой на английском языке.

Хороший «на чай» сделал его еще более любезным, и он объяснил нам, что каюта-люкс пользуется преимуществом не спускаться к табльдоту, а можно требовать кушанья к себе наверх.

Через несколько минут, по собственной инициативе, он появился вновь с карточкой меню завтраков, обедов и ужинов. И. просмотрел меню и сказал, что мы вегетарианцы, поэтому он хотел бы, если это возможно, видеть повара и условиться с ним о нашем питании.

Матрос слетел вниз и через некоторое время явился с двумя важными особами в безукоризненных белых костюмах. Один из них был метрдотель, другой — главный повар. Повар был толст и важен, метрдотель — высок и худ, держался с большим достоинством и любезностью.

Дело очень быстро уладилось, главный кок заявил, что у него очень хороший помощник — специалист-вегетарианец, что зелени и фруктов на пароходе большой запас, а метрдотель сам предложил нам завтракать и обедать на полчаса раньше общеустановленных часов. Оба, получив по крупной бумажке, стали еще любезнее, и повар предложил нам через полчаса сервировать у нас завтрак, пока публика только еще начнет съезжаться, а общий завтрак будет в три с половиной часа. И. согласился, оба джентльмена удалились, и мы остались наконец одни.

Шум, выкрики, скрип кранов, поднимавших грузы, ошеломляли меня. Я еще ни разу не видел, как грузится большой пароход. Да и пароход-то видел только издали, ни разу не был внутри.

В раскрытый глубочайший трюм, который сверху казался бездонным, все время спускали огромные тюки. Целая вереница грузчиков перебегала, с тяжестями на спинах, по длиннейшим мосткам, достигавшим берега и уложенным поперек на нескольких баржах. Неустанно двигались две шеренги людей, бегом от парохода к берегу и медленно, тяжело согнувшись, от берега к пароходу.

Вдруг внимание мое было привлечено мелькнувшей в воздухе коровой. Испуганное животное дико мычало и рвалось из крепких ремней, на которых его поднимал подъемный кран. Вскоре одна за другой коровы исчезли в бездонном люке трюма. Потом настала очередь лошадей, которые страдали, ржали и рвались гораздо больше коров.

Все поражало меня. Казалось, я знал все, знал, что существуют пароходы, трюмы, погрузка живого скота на них, но когда увидел воочию все это на деле, мне показалось, что все это необычайно, сложно и что ум человеческий, достигший всей этой техники, — это истинное чудо.

Я поделился своими мыслями с И.; он улыбнулся и сказал мне, что уж не раз за эти дни я поражаюсь чудесами человеческой проницательности, а на самом деле — в жизни нет чудес ни в чем. А все, чего человек достигает, — все та или иная степень знания, к какой бы области ни принадлежали видимые, кажущиеся чудеса или невидимые глазу, постигаемые мыслью и интуицией.

— Нам надо поскорее позавтракать, — сказал он. — Скоро закончится погрузка товаров и начнется приток пассажиров. Я хотел бы вместе с тобой наблюдать их посадку. Жаль только, что жара, пожалуй, будет тебе вредна.

Я ответил, что с величайшей радостью и интересом буду наблюдать пассажиров. На мой вопрос, почему он, всегда уходящий от всякой суеты, хочет наблюдать толпу, И. ответил, что надо увериться в отсутствии погони за нами на этом пароходе, что, если нам удастся уехать сейчас без преследователей, мы можем быть относительно спокойными до Константинополя, где нас встретят друзья Ананды.

В это время матрос принес складной стол и два стула, следом за ним шел лакей со скатертью, посудой и салфетками. На вопрос лакея, что мы будем пить, И. заказал бутылку вина и какое-то мудреное питье со льдом, название которого я слышал впервые.

Очень скоро мы уже сидели за столом, и я с большим удовольствием потягивал через длинную соломенную трубочку холодное, розовое питье, необыкновенно вкусное и ароматное.

В разгар нашего завтрака на палубу взошел капитан, приветствовавший И. как старого знакомого, очень любезно поздоровался со мной и напомнил мне элегантностью своих манер Флорентийца. Он выпил предложенный ему И. стакан вина из бутылки, стоявшей во льду в серебряном ведерке; обращался капитан с нами как с желанными гостями и любезно предложил пользоваться всей палубой, а не только принадлежавшим нашей каюте куском ее.

— Скоро начнется съезд пассажиров на пароход, — сказал капитан, выпивая новый стакан вина, любезно налитого ему И. — Хотя теперь еще не настал настоящий разгар сезона для путешествующих и остальные пароходы пустуют, но на мой запись шла уже месяц назад. Случайно, за день до вашего приезда, от вашей каюты отказалась графиня Р. из Гурзуфа. Вот вам и посчастливилось.

Я старался скрыть свое изумление, усердно подражая невозмутимому виду И., чтобы быть «вполне воспитанным» человеком. Но я был глубоко поражен таким совпадением. Очевидно, это мать Лизы должна была ехать в этой каюте, а может быть, даже несчастная ее тетка думала совершить в ней морское путешествие.

— Если вам не предстоит никаких экстренных занятий, — продолжал капитан, — я бы вам советовал вооружиться биноклями и понаблюдать за посадкой. Это такая живая картина человеческого воспитания, характера, манер, самодисциплины, что может быть не только интересным зрелищем, но и поучительным уроком жизни. Чтобы вам не сидеть на ярком солнце, у меня перед каютой натянут тент с занавесками. Вы можете опустить занавески, будете сидеть в тени и невидимо для всех наблюдать все картины торопливости и суеты у одних, грустного прощания или веселых проводов других, ленивую или принужденную посадку третьих. Иногда бывают преуморительные картины.

Видя, что мы кончили есть, и опорожнив бутылку вина с такой легкостью, как будто бы он пил бокал малиновой воды, он продолжал:

— Вот, пожалуйте сюда, я вам укажу, как устроиться. До самого момента отплытия вы можете сидеть здесь. Только когда выйдем в открытое море, ко мне будут приходить с докладами помощники, будут всякие случайности — как всегда бывает при отправлении, — которые требуют вмешательства капитана, — и это будет вам не интересно.

Так говоря, он усадил нас под темносиним тентом, спустил такие же занавески и подал нам прекрасные бинокли.

— Итак, будьте как дома, и до свиданья. Как только выйдем в море, я приду сюда, и только тогда вам надо будет уходить из моих владений в ваши.

Он приложил руку к козырьку фуражки и сошел вниз.

— Вот все и устроилось лучше, чем вы хотели, — сказал я И.

Он кивнул головой, взял свой бинокль и принялся рассматривать публику, которая уже стала собираться на берегу. Видя, что ему не хочется говорить, мне ничего не оставалось, как последовать его примеру молчания.

Должно быть, наш пароход сидел очень глубоко в воде, так как посадка на него шла не с общей пристани, а с противоположной стороны гавани. Теперь нам были видны несколько элегантных экипажей с разряженной публикой — дамы в белых платьях с белыми зонтами и мужчины в белых костюмах и панамах.

С разных сторон подъезжали целой вереницей наемные экипажи, в которых сидела самая разношерстная публика, представляя из себя по большей части тоже белые пятна.

Мостки были пока свободны. В самом их начале, у берега, матросы поставили два барьера с вертушками, и у каждой вертушки встало по одному офицеру и по два матроса для опроса билетов.

Бинокли наши были превосходны, даже лица можно было отчетливо рассмотреть. Меня занимала больше всего публика, шедшая по левым от нас мосткам, очевидно, публика, первого и второго классов. По правым мосткам двигался поток темно одетого народа, тащившего на себе узлы и сундучки. Мелькали и фески, и пестрые халаты, двигались кучками женщины, завернутые с ног до головы в черные бурнусы, с темными сетками на лицах, в сопровождении детей всякого возраста.

— Вот это радостная удача, — вдруг услышал я возглас И. Он показал мне две высокие мужские фигуры в красных фесках, вступившие на мостки и выделявшиеся темными костюмами и красными головами среди вереницы элегантных белых фигур.

Я принялся их рассматривать. Один из них был постарше, лет сорока, другой совсем молодой, моих лет. Оба были жгучие брюнеты, черноглазые, красивые и очень стройные.

И. встал и попросил меня оставаться на месте, сказав, что сам пойдет навстречу туркам, что это и есть те самые друзья Ананды, к которым мы едем в Константинополь, и что для нас это необыкновенная удача ехать с ними отсюда на одном пароходе.

Не успел И. уйти, как на палубу поднялся капитан. Он очень удивился, что я один; и я должен был ему объяснить, что И. увидел своих друзей на мостках и пошел вниз встретить их.

— Ну, значит, вам будет весело ехать, — сказал капитан. — Передайте вашему брату, что его друзья будут желанными гостями здесь, на палубе, вопреки правилу, не позволяющему пассажирам первого класса подниматься сюда.

Я поблагодарил его за любезность и встретился взглядом с его глазами.

Положительно, мне последние дни везло на необычайные глаза, и я начинал досадовать на свои, самые обычные темные глаза.

Капитан был моложав, на вид лет тридцати двух — тридцати трех. Худая фигура, очень ловкие движения, легкая походка — все указывало на большую физическую силу и тренировку. Бритое лицо с квадратным подбородком выказывало большие административные способности. Губы, красиво очерченные, были плотно сжаты. Черты не были такими правильными, как у Флорентийца или Ананды, но все же лицо было очень красиво и, по всей вероятности, он имел большой успех у женщин. Сила и большой характер читались во всей его элегантной фигуре.

Но когда я встретился с его пристальным взглядом, я подумал, что быть ему близким вряд ли приятно. Глаза его были совершенно желтые, как янтарь, и зрачки очень странной, точно продолговатой формы, как у кошки. Янтарные глаза показались мне жестокими, мерещились долго, пока не вернулся И.

И. возвратился веселым, каким я его еще не видел, сказал, что друзья-турки выехали из Москвы следом за нами, что они видели Ананду и привезли письма мне и ему, надеясь передать их в Константинополе, но что теперь мы их получим сегодня, как только они кончат завтракать и смогут разобрать вещи.

На мой вопрос, как они достали билеты на этот пароход, И. сказал, что они заказали в Москве заранее одновременно с железнодорожными билетами и там же их получили в главной конторе английской морской компании.

Казалось, он теперь потерял всякий интерес к наблюдению публики и сидел, как бы нехотя, время от времени рассматривая все двигавшиеся еще вереницы людей.

А между тем зрелище было необычайно красочно по пестроте одежд, по массе мелькавших национальных костюмов и по самому резкому контрасту манер и людей. Были суетливо бежавшие и толкавшие всех на пути; были так громко перекликавшиеся, что крик их сливался в один сплошной гул. Но вот раздался вой пароходной сирены; и тут же, если бы не матросы, сдерживавшие напор людской волны, произошла бы настоящая давка.

Долго еще продолжался приток людей; наконец трапы были отданы, между берегом и пароходом образовался разрыв, и раздалась команда капитана, который сам стоял у руля, выводя судно в открытое море.

1 2
Книга 1: Глава 1. У моего брата
Глава 2. Пир у Али
Глава 3. Лорд Бенедикт и поездка на дачу Али
Глава 4. Мое превращение в дервиша
Глава 5. Я в роли слуги-переводчика
Глава 6. Мы не доезжаем до К.
Глава 7. Новые друзья
Глава 8. Еще одно горькое разочарование и отъезд из Москвы
Глава 9. Мы едем в Севастополь
Глава 10. В Севастополе
Глава 11. На пароходе
Глава 12. Буря на море
Глава 13. Незнакомка из лазаретной каюты № 1А
Глава 14. Стоянка в Б. и неожиданные впечатления в нем
Глава 15. Мы плывем в Константинополь
Глава 16. В Константинополе
Глава 17. Начало новой жизни Жанны и князя
Глава 18. Обед у Строгановых
Глава 19. Мы в доме князя
Глава 20. Приезд Ананды и еще раз музыка
Глава 21. Моя болезнь, Генри и испытание моей верности
Глава 22. Неожиданный приезд сэра Уоми и первая встреча его с Анной
Глава 23. Вечер у Строгановых и разоблачение Браццано
Глава 24. Наши последние дни в Константинополе
Глава 25. Обед на пароходе. Опять Браццано и Ибрагим. Отъезд капитана. Жулики и Ольга
Глава 26. Последние дни в Константинополе
Звезды Ориона - Путь Ора © Copyright 2020
System is Created by WebEvim