``Звезды Ориона - Путь Ора``
Мистерии Таисия Черного
| 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 |
Это руна недеяния, поэтому нельзя приближаться к воротам и проходить сквозь них без размышления. Представьте себе, что вы стоите перед воротами на вершине горы. Вся ваша жизнь осталась сзади и внизу. Перед тем как идти вперед, остановитесь и вспомните прошлое: обучение, радости - все, что привело вас сюда. Окиньте все это взглядом, благословите все это и отпустите. Освобождаясь от прошлого, вы восстанавливаете свою энергию. Теперь - шагните за ворота.
"Книга Рун" Ральф Блум
"К размышлению над руной Thurisaz"
Впервые я встретил этого странного человека в автобусе, который ехал в северо-западную часть города. Я вошел и удивился тому, что в переполненном салоне одно место на двойном сидении оказалось свободным. Усевшись, я стал доставать журнал.
- Здравствуй, Джабир, - послышался тихий голос.- Рад тебя снова видеть в добром здравии.
Я поднял глаза на моего соседа. Это был человек с довольно заурядной внешностью, и немного печальными серыми глазами.
- День добрый, - медленно ответил я, пытаясь вспомнить, где мне приходилось его видеть и откуда он может меня знать. Я даже не задал себе тогда вопрос, откуда ему известно мое прошлое имя, которое не знает никто.
- Не узнаешь,- сказал он медленно, но как-то твердо и безапелляционно. Затем добавил: - Мы встречались, правда, давно.
Меня охватило странное чувство. Все мое существо знало этого человека, а разум не мог найти никаких аргументов. Иногда подобное явление древние маги называли знанием тела, и они считали, что это Сила Мира пытается достучаться до тебя. Я попытался замереть и зафиксировать состояние. Появилось ощущение жары и каких-то неприятных запахов.
- Да-да, верно, - улыбнулся мой сосед, - дорога из Иерусалима в Дамаск.
- Господи!- мелькнуло в голове - да неужто и впрямь!.. И в тот момент я вспомнил все...
** ** **
Восход Солнца я встретил первым, когда весь приют еще спал. Бегом добравшись до источника, и окатив себя несколькими ведрами воды, я быстро оделся и стал взбираться на небольшую вершину, под которой и находилось место моего ночлега. Утренний туман уже тронулся розовым цветом, а значит, следовало поторопиться. С этого места все восточные Карпаты были видны, как на ладони, вызывая чувство необъяснимого благоговения. Усевшись, я закрыл глаза, ощущая окружающий мир, пробуя на вкус воздух, заполненный чистотой и бодростью, и преклоняясь перед мощью гор. Это было состояние полнейшего счастья, непередаваемого блаженства. Голос я услыхал не сразу, наверное, прошло минут двадцать. Он исходил отовсюду и одновременно ниоткуда. Я слышал его очень четко, совершенно без всякого страха или даже удивления.
- Теперь ты Джабир Табиб, или точнее Джабир Исхак аль-Саид ибн Джавзи Табиб. Ты должен вспомнить!
И я вспомнил. Сначала я увидел город в горах, или, может быть, это было даже несколько городов...
- Это Сринагар, - сказал голос, - Помнишь?..
Я попытался вспомнить, но, как видно, последний вопрос не требовал ответа. Во всяком случае, в следующий момент я испытал странное ощущение, будто мне на голову упал большой, но очень легкий сверток. Именно это ощущение привело меня в прежнее состояние.
Весь сорокакилометровый переход, запланированный на этот день, я прошел в каком-то полусне, не ощущая ни жары, ни тяжести, и, как будто разматывая при этом бесконечную ленту, заполнявшую этот странный, свалившийся невесть откуда, "подарок".
Это выглядело так, будто кто-то прокручивал у меня в мозгу видеокассету с различными сюжетами, часто без начала и окончания - понимай, как хочешь. Большая часть этих сюжетов отпечаталась у меня в виде картин, связанных с трудностями и лишениями караванной жизни. Я двигался с этими караванами из Сринагара в Китай, Индию, Палестину, Грецию и еще Бог знает куда. Были среди всех и очень яркие эпизоды, наблюдаемые практически визуально. Я видел себя, идущего впереди большого белого верблюда, навьюченного не то пряжей, не то чем-то еще. Мой путь лежал из Иерусалима в Дамаск. Я помню все очень хорошо. Там было много людей и, наверное, более пятидесяти верблюдов. Днем было очень жарко и люди выстраивали навесы, спасаясь под ними от жгучих лучей, съедающих даже хлопчатобумажные мешки, прикрепленные кое-где к седлам ослов, и мулов. Был полдень. Погонщики играли в кости... Затем картина обрывалась и шла следующая. Это была ночь, караван двигался по звездам. Сзади кто-то подошел и спросил:
- Ты уверен, что именно Антарес приведет тебя к цели?
- Уж не ты ли хочешь показать мне дорогу?
- Нет, я знаю, ты опытен, но Антарес дурная звезда и лучше себе выбрать другой ориентир.
- Ты знаешь звезды?
- Я учился,- ответил мой собеседник скромно.
- Чему и у кого? И как зовут тебя, странник?
- Мое имя Акива, я сын Шимона - каменщика из Самарии. Я изучал астрологию и магию, находясь в Александрии.
- Зачем ты идешь в Дамаск?
- Я должен изучить алхимию. Там лучшие учителя. А ты, почтенный Джабир, я слыхал, знаменитый лекарь?
- Нет, знаменит мой учитель Прабхаватигупта, я же всего лишь подмастерье.
- Зачем ты идешь в Дамаск?..
На этом эпизод снова обрывается.
И снова ночь или, вернее, утро, раннее утро. Акива где-то рядом. Он вещает медленно и размеренно:
- Звезда Альфард подобна по своей природе Сатурну. Она зловредна и имеет отношение к ядам, отравлениям, убийствам. Человек, рожденный в то время, когда Марс соединился с Альфардом, может быть убит на войне или умереть от жара крови. Звезда Рас - Альгети, соединившись с Сатурном, может способствовать возникновению болезней ног, соединившись с Луной, может дать хороший ум, и, таким образом, она благоприятна философам. Эта звезда может вызывать...
И опять обрыв, снова я прихожу в себя и ощущаю в полной мере тяжесть рюкзака и уже вполне реальную жару, выдавливающую из моей кожи последние капли влаги. Снова включение:
- Вот мы и пришли. Дальше наши пути расходятся. Ступай, я буду молить Аллаха, чтобы ты нашел учителя.
- А я буду молиться, чтобы сбылась твоя мечта, и ты бы узнал все лекарства, какие только существуют на земле.
Мы расстались на Торговой площади, он зашагал к мясницким рядам, а я направился в сторону Восточных ворот.
** ** **
В тот день мы познакомились во второй раз, почти четыреста лет спустя. Акива бен Шимон, так он по-прежнему себя называл, разумеется, вне системы гражданских отношений, был очень сильным магом и астрологом, он разбирался в премудростях алхимии и был посвящен в тайны каббалы.
- Зачем я тебе теперь? Ты много выше меня...
- Брось, не будем отвлекаться. Я давно слежу за тобой и мне нужна твоя помощь. Вернее сказать не мне, а одному человеку. Он очень болен и мы должны поставить его на ноги.
- Вряд ли я могу больше, чем ты.
- Ты знаешь, грядут Большие Перемены. Наши Белые Луны находятся в точнейшем тригоне. Мы нужны Миру.
- Ты можешь на меня рассчитывать,- так я тогда сказал и уже очень скоро Акива показал мне того человека. Он был действительно очень болен и не будь рядом моего старого друга, я бы, наверное, решил, что этот больной обречен.
Перепробовав все известные мне лекарства и методы и не получив ни малейшего результата, я уже не знал что мне делать, когда произошел случай, значительно подтолкнувший ход последующих событий. Находясь на пороге отчаяния, я решил прибегнуть к последнему средству - попытаться найти нужное мне лекарство в сновидении.
Нужное состояние, пришло довольно быстро. Почему-то в этом сновидении на мне была оранжевая рубашка, казавшаяся весьма неприятной. Я стоял посреди ржаного поля, как раз на дороге, пересекающей его посередине. По ней, навстречу мне, быстро перебирая короткими ногами и несколько наклонившись туловищем вперед, шел какой-то человек одетый во все черное. Проходя мимо, он даже не посмотрел в мою сторону, в то время как я его разглядывал с большим любопытством, лихорадочно пытаясь вспомнить, где мы виделись раньше. В тот момент, когда я уже видел его спину, странный монах вдруг резко повернулся и глянул на меня своим тяжелым припечатывающим взглядом. Тут я его сразу узнал. Несколько лет назад он являлся ко мне в сновидении, в таких же обстоятельствах, пытаясь внести ясность в понимание трав. Так же, как и тогда он, упершись пальцем мне в грудь, делая паузы после каждого слова, очень твердо заявил:
- Ты не там ищешь! Ему нужно золото, сделанное из сурьмы! И опять, как тогда, он развернулся и пошел своей дорогой, довольно быстро превращаясь в точку, сливающуюся с горизонтом. Затем все стало расплываться, переходить в нечто совсем иное, что уже не имело никакого значения. Это была прямая посылка, которую следовало использовать. Я раздобыл сурьмы, и, выстроив печь в сарае одного моего старинного приятеля, принялся за делание. Однако на моем пути были сплошные неудачи. Золото не просто не получалось, за все время я сотворил два взрыва такой мощности, что вообще чудом остался жив. Оба раза приятель ставил вопрос о моем изгнании, но, как в первом, так и во втором случае, его удавалось задобрить. Трансмутация зависала на второй фазе перехода серебра в олово, после чего следовал потрясающий по силе пиротехнический эффект. Акива молчал, и меня это злило. Мне казалось, что он что-то скрывает, и я не раз высказывал свои мысли по данному поводу.
- Извини, Джабир, но я действительно не знаю что делать. Мои трансмутации шли совершенно по-иному, и вообще я шел по пути превращения ртути и серы. Однако, даже не в этом дело. Глупцы говорят, что алхимия - это лженаука, но они ошибаются. Лженаука - это алхимическая технология, которую они и хотят видеть в алхимии. Ты знаешь, что каждый маг, двигаясь по Пути и совершенствуясь, обретая новые посвящения, обязан на определенном этапе превратить неблагородный металл в золото. Это уровень пятого посвящения... Однако посвящение дает не учитель и вообще не кто-либо из смертных. Его дает только Бог, и он направляет стопы человека на Путь Истинный и на этом Пути устраивает разные испытания. Выдержать испытание - это и значит обрести посвящение. И так все время: вверх, вверх до самых высот. Таким образом, трансмутации у всех разные, ибо у всех разные пути.
- И все-таки, что же мне делать?
- Мне есть, что тебе ответить. Наберись терпения и мужества. Разговор будет долгим. Вчера я был в Высоком Совете... Признаться, они были удивлены, что тебя поставили именно на этот путь. Тайна, которой тебе недостает, не известна никому из смертных, даже им, хотя они и почти бессмертны, им уже более трехсот... Последний раз на этот путь был поставлен адепт, жрец из Шумерского города Ур. Его звали Ассархаддон. Это было за 700 лет до рождества Христова. Не известно как, но он достиг и пятого, и более высоких посвящений, то есть прошел через все этапы трансмутации. Так вот, в те времена над городом нависла смертельная опасность. Сейчас трудно сказать какого рода, но Ур должен был исчезнуть, и что интересно, Ассархаддон предсказал это событие за полтора или два года. Видимо, он имел серьезный вес в городе, во всяком случае, к нему прислушались и стали снаряжать караван, с тем, чтобы эвакуировать самое ценное, а также вывезти хотя бы часть людей. Как дело шло дальше неизвестно, но известно достоверно то, что существует значительно более поздняя легенда, текст которой найден в царском хранилище в Ниневии, кстати, если ты помнишь, упоминания об этом городе встречаются в Библии. Там, в Ниневии, были найдены глиняные таблички, на которых было начертано, что легенда эта принадлежит халдейским кочевникам. Она повествует о земном рае, который находится где-то в замкнутой долине Алтая, где живут праотцы халдеев. В это место их привело Провидение, спасая от какого-то катаклизма. В этой же легенде говорится, что единственным входом в долину является железное ущелье, которое халдеи выплавили посредством гигантского костра, разведенного около склона горы. В последствии, когда долина перестала вмещать всех людей, ибо население увеличилось во много раз, потомки Ассархаддона вышли из долины этим же коридором и разбрелись по всему свету. Что было дальше неизвестно, об этом легенда молчит. Я попытался открыть рот, чтобы что-то сказать, но Акива жестом остановил меня. Помолчав немного, он продолжил:
- Самое интересное здесь то, что это место действительно существует, и оно действительно на Алтае. Теперь я немного отвлекусь и расскажу тебе вот что. На свете существует множество городов, более или менее похожих один на другой, но сейчас нет городов, похожих на Ур. И дело здесь вовсе не в архаизме и не в его крепостном устройстве. Этот шумерский город можно было сравнить с единым организмом или даже с мозгом какого-то большого разумного существа. Самое поразительное здесь то, что такие города имеют собственное астральное тело, и более того - они способны к реинкарнации. Правда, время между их воплощениями огромное и порой равняется целым эпохам. Сейчас Ур хранит свое тонкое тело как раз в этой самой долине на Алтае.
Акива развернулся к окну, и какое-то время стоял молча.
- Ты должен идти на Алтай, ты должен найти эту долину и попытаться войти в тонкое тело города, и таким образом, может быть, тебе удастся там что-то отыскать. Во всяком случае, ни в одной другой точке света в тайну Ассархаддона проникнуть нельзя.
- Пойди туда - не знаю куда!.. - махнул я рукой.
Акива спокойно продолжал: - Я подробно расскажу тебе, как добраться до места, но самое трудное не это. Чтобы город тебя принял, ты должен стать халдеем.
- То есть?
- Какое-то время ты будешь двигаться в горах в абсолютном одиночестве. За это время ты должен забыть все, более того, ты должен научиться почитать шумерских богов и духов. Кстати, именно духи стихий, почитаемых шумерами, охраняют вход в долину. Я дам тебе заговоры для контакта с ними. Он говорил медленно, как будто подбирал слова, и временами мне казалось, будто он жалеет, что вообще затеял эту беседу, и вот сейчас он меня хлопнет по плечу и скажет: "Знаешь, забудь все, что я тебе говорил, попробуем выкрутиться как-нибудь иначе..." Но этого не происходило, и разговор тек себе в том же русле, рождая огромное количество вопросов и чувство растущей тревоги.
- Все это очень опасно, - продолжал он, - и мне будет очень жаль, если ты не вернешься совсем или вернешься не ты. Я же сделаю все, что от меня зависит.
Вскоре началась подготовка к отъезду. Вылет до Барнаула я запланировал на 22 июля. Затем оттуда следовало доехать до Горно-Алтайска, а уж затем, "на перекладных", до малоизвестного поселка Бегера, что на реке Аймень. Далее предстоял длительный переход вверх по реке, о характере которого я не имел ни малейшего представления.
Бегера оказался невзрачным поселком, каких огромное множество, хотя и было в нем нечто привлекательное. Там я задержался на два дня, с тем, чтобы отдохнуть перед дорогой, осмотреться и расспросить у местных о подробностях дальнейшего следования. Меня взяла на постой уже немолодая, но красивая женщина, жившая в поселке со времен эвакуации. У нее был замечательный сын - охотник от Бога, простой, добродушный и одновременно неординарный человек. Познакомившись, он повел меня по поселку, показывая, где что, и расспрашивая о всякой всячине, ловко перескакивая с одной темы на другую. Придя домой, мы продолжили разговор, уже сидя на лавке у забора. Я все пытался повернуть беседу ближе к интересующим меня вопросам - о тайге, реке и вообще обо всем, что могло касаться характера моего будущего перехода. Однако Федор только лишь отмахивался, подожди, мол, с тайгой, - и все больше расспрашивал, видал ли я какого-нибудь артиста или профессора. Так мы проговорили, перебивая друг друга, каждый со своими интересами, пока не взошла Луна.
- Все, пора спать, - сказал Федор, резко встав и направившись к избе.
Я не без удивления тоже подался в отведенные мне апартаменты. Ночь была тихая и спокойная, и лишь изредка в мой сон прорывался лай хозяйской собаки, неведомо кого учуявшей в кромешной мгле.
Проснулся я оттого, что кто-то ходил за стеной. Было, наверное, часов пять или даже раньше. Солнце еще не взошло, но было уже достаточно светло. Я вышел в гостиную, где увидел Федора. Обернувшись, он улыбнулся и махнул на меня рукой, мол, иди спать - вон какая рань. Я обратил внимание, что он собирает какие-то вещи в свой маленький рюкзак:
- Уезжаешь?
- Да, надо сети проверить.
- Так ты по реке?
- А то как же?
- Вверх пойдешь?
- Точно, а тебе чего?
- Да мне тоже вверх надобно, может, возьмешь?
Федор перестал улыбаться и пристально посмотрел на меня.
- Это тебе зачем?
- Чего зачем?
- Зачем тебе вверх по реке? И вообще, куда тебе надобно-то?
- Я еще вчера тебе хотел рассказать, да ты со своими артистами мне не дал. Дойти мне надо до истока Чеворги, а затем через хребет Иолго.
- Ты не дойдешь, непролазно там.
- Может, ты доведешь?
- Нет.
- А сейчас возьмешь?
- Не ходи туда. Охотники не любят это место. Дурное оно.
- Ладно, спасибо.
Честно говоря, такой поворот меня несколько озадачил. Что именно могло отпугивать охотников от невидимого города? Я был уверен, что Федор не только знал о каких-то особенных свойствах долины, но и догадался, что я направляюсь именно туда. Интересно, что с этим местом даже связан какой-то местный фольклор, а значит, там побывали многие люди, которым довелось увидеть нечто экстраординарное даже для охотников, а они, как известно, люди бывалые. Многие из них, всю жизнь прожившие в природе, поучат магии, особенно охотничьей, кого угодно. Для них это обыкновенная жизнь, они уважают природу и знают как себя вести. Те же, кто пренебрегает законами, долго не живут - или погибают или же попросту опускаются до крайности.
Я повернулся и направился в свою комнату - разговор был закончен.
- Постой! Я повернулся.
- Пойми, не для людей там... Места гиблые, даже зверь стороной обходит.
Он явно подыскивал слова, невпопад жестикулируя и гримасничая.
- Все, кто возвращались оттуда, скоро помирали. Кто брюхом извелся, кто в лихорадке, как Петр - муж Мариин, в прошлом году. Тоже дурака понесло... Васька Курыхин, так того на другой день, как вернулся, лошадь не признала и копытом зашибла и так все. А бывало, что и семьями подыхали, видать заразу какую приносили. Так что гляди, пойдешь туда - обратно на постой никто не возьмет, а вперед тебе не дойти.
Я ушел в свою комнату и, упав на кровать, стал размышлять, перемалывая, как мельница, ворох обрушившейся на меня информации.
Лихорадка ...Лошадь не признала... Петр, Мариин муж тоже умер вроде как от лихорадки, и что странно, были случаи гибели целых семей... Что все это могло значить? Еще в Киеве, когда мне пришлось изучать халдейскую историю, я читал, что одними из самых страшных духов, халдеи считали Намтара - духа чумы и Идпа - духа лихорадки. Неужели именно этих духов призвали охранять долину? Впрочем, это было бы еще ничего. Помнится, Федор обронил еще фразу, что там все не так и что место это не для человека, что зверье старается там не появляться, а зверь, как известно, весьма чувствителен к "нежити", или иначе - представителям потустороннего мира. Да, самое страшное, если где-то там же находятся семь Духов Бездны. Халдеи их называли мятежными духами, поскольку они не подчиняются власти небесной Троицы, а стало быть, и обезопасить себя будет весьма и весьма непросто. Тем не менее, я был уверен, что если оставаться "прозрачным", если мир станет мне помогать, то я пройду через любые преграды. Однако, ситуация сейчас мне представлялась в сотни раз более серьезной, нежели я мог ее увидеть, сидя в Киеве. Кроме того, надежда на помощь в передвижении к месту тоже растаяла. Мне предстояло самому преодолеть более сотни километров вдоль Шушульгинского хребта.
Федор еще не ушел и я, выскочив из комнаты, объявил, что не пойду к Чеворге, что я передумал и пойду через Шушульгинский хребет к реке Малая Чуня и по ней - в Телецкое озеро. Федор с недоверием посмотрел на меня и одобрил. Отметив явную перемену настроения моего приятеля, я стал расспрашивать о подробностях перехода к хребту. Он рассказывал охотно и даже набросал мне небольшой план расположения зимовий и охотничьих троп. Позавтракав и попрощавшись с гостеприимными хозяевами, я двинулся в путь, который теперь был раза в полтора длиннее, да, пожалуй, и тяжелее.
Я двигался по малохоженой грунтовой дороге, которую указал Федор, сопровождавший меня до самой окраины поселка. Пройдя километров десять, я ощутил уже знакомое в прошлом щемящее чувство одиночества, оторванности и необъяснимой тоски. Я был чужим - природа не признавала меня. Следовало остановиться и принести дары духам гор, сделав, таким образом, первый шаг к врастанию в халдейский мир. Я достал хлеб и сыр, нарезал маленькими кусочками и разложил на большом пне в виде символа Солнца. Этот ритуал должен был означать, что я, человек, ничтожен внутри этого мира, и что мне крайне необходима его поддержка и защита. Затем я сел на колени, возвел руки к небу, и, проникая в смысл каждого слова, прочитал халдейскую молитву:
О, дух неба Зи-Ана, к тебе взываю! О, дух земли Зи-Ки-А, к тебе взываю! Сделайте легкими пути мои. Отвратите Намтара и Идпа. О, великий Мирри-Дуг, сын Эа, приведи стопы мои в Ур. Сохрани в пути меня. Защити от семи Духов Бездны! Склоняю голову пред тобой!
Я отметил, что чувство оторванности почти ушло и на душе стало намного легче, мир относился ко мне значительно мягче. Часа через четыре я дошел до подножия хребта. Здесь, совсем недалеко от тропы, как и значилось в плане, находилось зимовье. Начинать горное восхождение уже сегодня смысла явно не имело, и я решил заночевать в избушке, полной какого-то неуловимого скитальческого комфорта. Там было все - печка, лежанка, стол и лавка. Пока я готовил дрова, юго-западный ветер пригнал тучи и пошел сильный дождь, который с одной стороны радовал сердце - "здорово, все-таки, что я сейчас нахожусь не где-нибудь на склизком склоне горы в полуподвешенном состоянии, а здесь возле печурки, в замечательной избушке, построенной чьими-то добрыми руками". С другой стороны, этот самый склизкий склон будет поджидать меня завтра и перспектива поминутного барахтанья в грязи не очень-то радовала. К утру дождь закончился и я двинулся в путь. У подножия горы, на огромном черном, похожем на стол камне, я опять разложил дары и в молитвенном обращении попросил облегчить мое восхождение. Склон был крутой и скользкий. Ботинки скоро набрали грязи и стали похожими на большие круглые гири. Тем не менее, я почти не падал, шел медленно, внимательно выбирая дорогу. Через несколько часов мне удалось выйти на широкую террасу, и я решил сделать там большой привал, поскольку усталость была неимоверной и к тому же Солнце, висящее уже в зените, выжигало последние силы. Я расположился в тени огромного дуба. Усевшись и разложив припасы, я уже принялся было за еду, когда внезапно почувствовал некий дискомфорт. Это был взгляд, который ощущался достаточно четко, впрочем, не злой, а, скорее изучающий. Прислушавшись к ощущениям, я пришел к выводу, что взгляд направлен откуда-то справа, примерно из того направления, откуда я пришел. Медленно, словно бы просто так, я стал, поворачивать голову. Взгляд, безусловно, исходил откуда-то из кустов, но там, визуально, во всяком случае, никого не было видно. Впрочем, неправда, - там, на ветке молодой березы сидела какая-то птица. До нее было шагов пятьдесят, поэтому я не разглядел - был это ворон или же кто-то из хищников, вроде ястреба. Увидев, что я встаю, птица взмахнула крыльями, и резко поднявшись в воздух, вскоре исчезла. Взгляд как будто пропал, и я, спокойно подкрепившись, двинулся в путь.
Идти было уже значительно легче, и тотчас забрезжила надежда засветло успеть добраться до следующей террасы хребта, а там уже и заночевать. По счастливой случайности, я добрался туда еще раньше, чем думал, поскольку по дороге мне встретился табун лошадей и я, разговорившись с табунщиком, очень скоро сумел расположить его к себе. Именно тогда я понял, что мир принял меня, а значит - первый шаг к удаче был сделан.
Ночевали мы в сторожке Акима - так звали табунщика. Это был одинокий мужчина или, как говорят, бобыль, сорока шести лет отроду, живущий по ту сторону хребта в поселке с весьма поэтическим названием - Сучак. Сторожка топилась по-черному и дым, поначалу выедавший глаза, стал мало-помалу уходить в дыру на крыше.
- Жарче, жарче топи - учил меня Аким,- не то дым не уйдет.
Я раздувал сыроватые дрова, пока, наконец, пламя не затеяло свой магический танец. Мы поели, и я угостил Акима спиртом, который всегда ношу в походы для подобных случаев. Он страшно обрадовался. Мы выпили по первой, и Аким стал рассказывать о себе. Я перебил его, предложив по второй. Он откликнулся с готовностью, сам набулькал себе в кружку, запрокинул, а после, пока он пыхтел и занюхивал, я, как бы невзначай, продолжил разговор уже сам.
- Вот ты, говоришь, охотничаешь, а приходилось ли тебе бывать в верховьях Чеворги. Там, говорят, и медведя промышляют.
- А чего же? Медведь здесь везде есть. Только к Чеворге я не ходок боле.
- Отчего же?
- Да, знаешь, не сказать даже... Я там был три раза и каждый раз какие-то чудеса. Болел потом, едва на ноги встал. А то как-то пришел, захожу за горку, а все кругом белое.
- Как так?
- А так - и трава, и листья, и небо, словом все белое, как мелом обсыпанное. Я перекрестился и ну - драпать. Пробежал маленько - отпустило. И собаку мою куда-то занесло. Уж, как ни звал - все без толку. Я и по воде босым ходил, чтоб заразу какую в дом не принесть. Пока домой шел, молитвы читал.
- А собака как же?
- Да дома меня поджила, съежилась вся, дрожит. Ну, потом ничего, отошла. С тех пор я туда не ходок.
- А где ты обычно пасешь табун?
- Да везде.
- А ты не мог бы меня провести до верха Аймени?
- Да можно, а нашто тебе туда?
- Да мне не туда, мне дальше.
- Ладно, утром обсудим. Ложись, уже поздно.
Поутру, когда я еще спал, Аким сготовил завтрак, и уж затем разбудил и меня. Мы поели, и после мой друг сказал:
- Я с тобой не пойду. Нельзя мне. Но помочь возьмусь. Дам тебе хорошую лошадь, и езжай куда знаешь.
- А как же я тебе потом лошадь верну?
- Да когда она тебе не надобна будет, отпустишь восвояси - сама дорогу найдет. Где останавливаться будешь, дай ей попить и поесть, не автомобиль тебе.
- Спасибо. Уж и не знаю, как тебя благодарить.
- Ступай, Бог тебе судья. Пока я собирал рюкзак, Аким снаряжал черную, как смоль кобылу, все время что-то бормоча себе под нос. Он обхаживал кобылу со всех сторон, поглаживал ее, что-то шептал на ухо. Табунщик явно заговаривал животное от каких-то напастей, стараясь сделать наш путь легким и неопасным. Наконец он подвел лошадь ко мне.
- Погладь ее и дай немного травы,- сказал он твердо. Я повиновался.
- Теперь садись.
Я уселся, прикрепив сзади рюкзак. - Звать ее Туча. Смотри, не обижай... А ты, - он погрозил лошади пальцем, - служи, как я тебе велел. И, поцеловав кобылу прямо в морду, он повернулся, вскочил в седло своего жеребца и погнал табун, не оглядываясь, в другую сторону.
Я провел в седле почти пять дней. Верховая езда оказалась весьма непростым делом, хотя, конечно, и менее изнурительным, чем пешая ходьба. К концу дня мы остановились на ночлег. Я отпустил Тучу пастись, а сам, установив палатку и забросив туда вещи, принялся сооружать очаг. Солнце село и вместе с его уходом, все вокруг моментально заполнилось холодом. Поднялся ветер, полоща крылья палатки и выдувая тепло из очага. Заржала лошадь и подбежала поближе ко мне. "Волки, что ли?"- мелькнуло у меня в голове. Затем странным образом мысли вернулись к моему первому ночлегу, затем к другим стоянкам.
Все это сплелось воедино и последнюю точку поставило лошадиное ржание. Практически на всем протяжении моего пути дул юго-западный ветер. Прежде, я бы, вероятно, не придал этому факту серьезного значения, однако, теперь я знал, что одним из самых зловредных духов, халдеи считали дух Юго-Западного ветра. Этот ветер всегда приносит беду, и я, как видно, шел ей навстречу. Я сел на колени и произнес молитву, которую сотворил тут же:
О, дух Юго-Западного ветра! Ты могуч и никто не дерзнет соперничать с тобой! Будь моим спутником, и мы вместе одолеем Намтара и Идпа. И ты станешь царем духов!
Со стороны все это выглядело ужасно глупо, но именно в нелепости я увидел свое спасение. Едва ли за долгие времена кто-либо дерзнул предлагать столь грозному духу свое сотрудничество. Произнеся эти слова, я почувствовал, что и этого не достаточно, что необходимо совершить что-либо еще, более нелепое, чем эти слова. Я встал в позу богомола, лицом к ветру, и стал, раскачиваясь, увещевать духа просьбами и осыпать его хвалебными одами. Вскоре ветер стих и я, побродив еще немного вокруг лагеря, снова подсел к огню. Горы погрузились в тишину, звезды висели совсем низко и не мерцали, природа заснула, но спокойствия не было. Вдруг за спиной послышался треск. Кто-то шел к моему лагерю. Туча паслась, как ни в чем не бывало, а я тщетно вглядывался в черноту, пытаясь разглядеть пришельца. Вскоре показалось белесоватое пятно, которое медленно увеличивалось в размерах, а еще через малое время стало очевидным, что это был человек. Он шел очень медленно и благодаря своей нелепой походке казался неимоверно старым. Незнакомец подошел к костру, молча уселся и посмотрел на меня.
- Вечер добрый, - сказал я, сложив ладони и слегка поклонившись.
Старик промолчал.
- Не желаете ли перекусить? Взглянув на меня, он заговорил медленно, но очень твердо: - Завтра ты ступишь в тень Города. - Он замолчал. Было впечатление, что он то ли принюхивается, то ли прислушивается к чему-то. - Будет трудно, но ты пройдешь.
Я не мог понять, что меня смущает в этом странном старике. Поначалу я думал, что причиной тому была его одежда, состоявшая из грубой льняной рубахи и таких же штанов. При этом он совершенно не мерз, несмотря на то, что температура упала уже, наверное, градусов до пяти. Однако вскоре я понял, в чем дело и эта моя догадка выглядела среди ночных гор по-своему жутковато. Дело было в том, что слова, слетавшие с губ старца, совершенно никак не соответствовали его выражению лица. Он то улыбался, то казался грустным, а то вдруг оскаливался, или оглядывался по сторонам.
- Главное, - продолжал он, - найти дверь, за которую следует войти. Их много, но твоя одна.
- А как же ее найти?
- Возле твоей двери буду стоять я. Мы зайдем, а затем я тебя выведу. Есть совсем немного моментов, когда можно войти в город, когда Духи Бездны бессильны. Ты сядешь посреди трех сосен, что на голой террасе, в пятистах шагах от железных ворот.
Старик помолчал, его лицо казалось безумно уставшим. Он оглянулся по сторонам и затем продолжил:
- Там ты сядешь и посмотришь на гребень хребта. Когда Солнце коснется третьего зубца - входи.
Он сделал пару шагов и исчез в темноте. Его уход, по сравнению с приходом, показался мне просто стремительным. Я записал по памяти все, сказанное ночным гостем, добавив к тому и свои размышления на эту тему, а затем, посидев еще с полчаса, пошел спать. Утром, около пяти, я уже был готов продолжать путешествие. Покачиваясь в седле, я размышлял о ночной встрече. Кто бы это мог быть? И почему он появился сразу, как только стих Юго-Западный ветер? Все это было так странно, и особенно странной была заинтересованность старца. В размышлениях, я незаметно добрался до озера Коапкуль. Теперь мой путь лежал на юг и через час я вошел в ущелье Чумульча. По мере моего движения, стены ущелья сужались и уже при выходе я, не без удивления, обнаружил, что они оплавлены. Это были железные ворота! Сама собой вспомнилась легенда о выходе халдеев из долины, рассказанная мне Акивой. Я был у цели. Впереди была "тень" великого города, покоящаяся до следующего воплощения. Я спешился и обратился к богам Эа, Эн-миль и Мермера, прося разрешения войти в долину. Я принес дары духам Зи-Ки-а и Зи-Ана, прося уберечь меня от напастей. Я просил дух Юго-Западного ветра не путать моих путей, но помочь мне преодолеть Намтара и Идпа. Так я молился почти час, а затем, когда залезал в седло, обнаружил позади себя, за ремнем, где крепился рюкзак воткнутую веточку белого кедра. Помнится, я закричал тогда что было мочи:
- О, благодарю вас, духи!- ибо знал, что согласно халдейским представлениям, белый кедр - это дерево, способное отвести любую напасть. Это был драгоценный дар халдейского мира.
Я двигался с ощущением легкости и какой-то уверенности, и примерно в пятистах шагах обнаружил пятачок, на котором росли три сосны. Отвязав рюкзак, я сел посреди этого треугольника, направив взгляд прямо перед собой, туда, где проходил основной хребет. Солнце приближалось ко второму зубцу. Времени оставалось минут пятнадцать. Я стал ритмизировать дыхание, устремляя взгляд внутрь себя, приводя движения организма к ритмам вселенной. Расслабив поочередно каждую мышцу, к моменту подхода Солнца к третьему зубцу, я плавно вошел в состояние транса. Сначала появилась фиолетовая пелена, затем, когда полностью потерялось ощущение тела, пелена стала редеть и показалась все та же долина, только не было уже буйной растительности, и в десяти шагах от террасы начиналась стена. Она была весьма высокой и шла, наверное, по периметру всей долины. Я стал осторожно двигаться вдоль нее, слегка касаясь земли и осторожно обходя возникающие у меня на пути предметы. Время от времени мне попадались какие-то двери или ворота. Иногда возле них встречались люди. Некоторые из них сидели в полном молчании, иные беседовали. Речь их была непонятной и неодинаковой. Вообще они были абсолютно разные.
Среди них были арабы, китайцы, негры и даже, как мне показалось, шведы. Все они двигались как-то замедленно, как будто находились в воде или даже масле. Обогнув один поворот стены и пройдя еще несколько дверей, я увидел, что одна из них приоткрыта. Возле нее сидел человек в головном уборе, похожем на чалму и пристально меня разглядывал. Из-за двери тоже кто-то смотрел, но я вспомнил слова старика и, отшатнувшись, двинулся дальше - это была не моя дверь.
- Джабир, ты ошибся, - услышал я голос позади себя.
Обернувшись, я увидел, что из-за двери выглядывает мой старик. Впрочем, это уже был не давешний старец. Этот человек походил на него, как две капли воды, но выглядел значительно моложе. Сам не знаю, что меня тогда остановило, но я стал, как вкопанный и мысленно призвал дух Юго-Западного ветра. Дверь хлопнула, будто от сквозняка и "старик" исчез. Двигаясь дальше, мне приходилось сталкиваться с подобными "чудесами" раза три или четыре. "Главное - чтобы не охватил страх", - стучала в голове одна и та же мысль.- "Если он придет, то тогда - конец. Меня вышвырнет из этого мира и кто знает, что будет?
Может, я повторю судьбу мужа Марии, а может, о его судьбе мне придется лишь мечтать..."
Стена поворачивала направо, и передо мной возникла еще одна стена, образуя как бы два прохода. Я двинулся вправо.
Вскоре я миновал небольшую группу людей, которые сидели прямо на земле, раскачиваясь, что-то пели. За ними я увидел дверь, показавшуюся мне знакомой. Она выглядела массивной, казалось, что она была оббита железом и, кроме того, по всей ее площади были прибиты железные полоски, образующие правильные ромбы. Вместо ручки было приделано витое кольцо.
Вспомнил! Я видел эту дверь в пещерах. Но каких? Лаврских или Китаевских? Нет, не помню... Сам не знаю почему, но я решил, что это моя дверь и, толкнув ее, я увидел, как она медленно открывается, и будто бы даже услышал ржавый скрип. За ней была темнота.
- Смелее, Джабир, - послышалось за спиной. Обернувшись, я увидел ночного гостя.- Пойдем, время не терпит. И мы шагнули за ворота. То, что было за дверью описать очень сложно. Поначалу это была просто тьма, в которой мы плыли. Затем стало понемногу проясняться, и я увидел, что мы пролетаем мимо каких-то предметов или построек. Они были как будто завернуты в марлю и не имели четких очертаний и цветов.
- Это улицы города,- пояснил старик.
- А куда мы летим?
- К царской библиотеке. Там моя лаборатория.
Вскоре мы оказались внутри какого-то дымчатого куба, по стенам которого также стояли предметы неясных очертаний. Далее я как будто куда-то проваливался и между провалами врывался голос старика, сующего мне прямо под нос какой-то пергамент. Все, что он говорил, было так ясно, что я даже удивлялся, как мне это не приходило в голову раньше и почему это стало ясным именно здесь. Теперь стало понятно как день, что моя идея развития трансмутации была просто принципиально неверной, что я замыкал на том маленьком неказистом сарайчике энергии двух миров, и было странно, почему я вообще остался жив. Старик рассказывал все, что я просил, все так же контрастируя своим выражением лица, говоря медленно и бесстрастно, как будто он выполнял долг по отношению к некоему объекту, к которому, в общем-то, равнодушен.
Мы вышли за ту же дверь, и старик сопровождал меня почти до самого окончания стены.
- Все, ступай, далее я тебе бесполезен...
- Что можешь пожелать на прощание?
- Ступай, путь долог. Времени мало.
- Сколько?
- От тебя зависит, но думаю, в этот раз - не более двухсот. Схождение Миров ты, скорее всего, переживешь.
Он повернулся и очень скоро исчез за поворотом стены. Мне хотелось спросить, что он имеет в виду, но смысл сказанного уже и так стал постепенно доходить до моего сознания. Я легко вышел и раскрыл глаза. Солнце ненамного отодвинулось от третьего зубца, шагнув, однако, уже за полуденную линию. Вскоре я ступил в обратный путь. Я стал другим, совершенно другим, и даже трансмутация не представлялась теперь такой уж важной. Сегодня я сделал новый шаг, я шагнул за ворота, за которыми простиралась Беспредельность.
***********************************************
P.S. И все же, знаете ли вы, что потрясло меня тогда больше всего? Наверное, это смешно, но я просто сел на землю и закрыл лицо руками, и так сидел, не в силах подняться. Проходя на обратном пути через поселок Сучак, я узнал, что никогда там не знали мужика по имени Аким, и мужиков с таким именем вообще нет в округе. Да и коней-то табунами, поди, с послевоенных лет уже никто не держит...
| 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 |